Страница:Тимирязев - Бессильная злоба антидарвиниста.pdf/60

Эта страница выверена


— 56 —

ванія: въ семьѣ не безъ урода; хотя не совсѣмъ-то благовидно, говоря о семьѣ, имѣть въ виду только уродовъ. Но онъ осмѣливается обвинять въ томъ самого Дарвина, расчитывая при этомъ, конечно, на полное невѣжество своихъ поклонниковъ въ современномъ естествознаніи. Какъ ставятъ и разрѣшаютъ вопросъ о полезности «Дарвинъ и его послѣдователи», читатели г. Страхова, желающіе быть сознательно введенными въ заблужденіе, могутъ узнать хоть изъ моего краткаго очерка: Чарльзъ Дарвинъ и его ученіе[1]. Приведу одинъ примѣръ. Требуется доказать, что всѣ особенности цвѣтка — окраска, форма и т. д., — словомъ, всѣ признаки, казавшіеся только эстетическими, полезны растенію. Дарвинъ останавливается на объясненіи, что все это полезно въ смыслѣ привлеченія насѣкомыхъ для перекрестнаго опыленія. И вотъ, въ цѣломъ томѣ, посвященномъ семейству орхидныхъ, онъ доказываетъ, что формы этихъ цвѣтовъ, очевидно, приспособлены къ посѣщенію насѣкомыхъ. Въ другомъ томѣ онъ указываетъ на присутствіе такихъ же приспособленій у цѣлаго ряда растеній. Эти двѣ работы породили обширную литературу, показали широкую распространенность подобныхъ приспособленій. Но Дарвину этого было недостаточно. Самый фактъ полезности перекрестнаго оплодотворенія казался ему недостаточно обоснованнымъ, и вотъ является третій томъ, заключающій болѣе чѣмъ десятилѣтнія экспериментальныя изслѣдованія, подтверждающія это положеніе. Слѣдовательно, разрѣшенію вопроса о пользѣ одного органа-цвѣтка посвящается три тома; это ли «смутное броженіе мысли» и «произвольное придумываніе?» Такого же метода держался Дарвинъ въ вопросѣ о насѣкомоядныхъ растеніяхъ и въ другихъ спеціальныхъ своихъ изслѣдованіяхъ. Вотъ какъ училъ ставить и разрѣшать вопросы о пользѣ органовъ Дарвинъ. Ставилъ онъ ихъ на основаніи многочисленныхъ наблюденій, а разрѣшалъ на основаніи прямыхъ, очевидныхъ опытовъ. «Смутное же броженіе мысли» было всегда излюбленнымъ удѣломъ философовъ-метафизиковъ, чему мы вскорѣ и увидимъ примѣръ.

Желая еще болѣе затемнить понятіе о пользѣ, лежащее въ основѣ дарвинизма, г. Страховъ старается увѣрить, что понятіе это дарвинисты выводятъ изъ понятія о борьбѣ, которое въ свою очередь ему будто бы удалось подорвать. Сто̀итъ ли пояснять читателю, что пользу дарвинисты понимаютъ такъ же, какъ и всякій безхитростный, здравомыслящій человѣкъ? Польза, это — приспособленность органа къ его отправленію, организма — къ его средѣ. Польза, это — зубы, которыми можно жевать, это — мѣхъ, который можетъ защитить отъ непогоды. Pas plus malin que ca, г. Страховъ! Никакія ухищренія не убѣдятъ здороваго человѣка, что на вопросъ: для чего служатъ зубы, такъ же трудно отвѣтить, какъ и на вопросъ: «для чего существуетъ этотъ міръ». Наконецъ, чтобы окончательно сбить съ толку читателя, г. Страховъ предъявляетъ и ту мою фразу, которую

  1. Вся глава VI, представляющая примѣры спеціальныхъ изслѣдованій Дарвина и разъясняющая общій методъ, которымъ онъ руководился въ разрѣшеніи частныхъ вопросовъ.
Тот же текст в современной орфографии

вания: в семье не без урода; хотя не совсем-то благовидно, говоря о семье, иметь в виду только уродов. Но он осмеливается обвинять в том самого Дарвина, рассчитывая при этом, конечно, на полное невежество своих поклонников в современном естествознании. Как ставят и разрешают вопрос о полезности «Дарвин и его последователи», читатели г. Страхова, желающие быть сознательно введенными в заблуждение, могут узнать хоть из моего краткого очерка: Чарльз Дарвин и его учение[1]. Приведу один пример. Требуется доказать, что все особенности цветка — окраска, форма и т. д., — словом, все признаки, казавшиеся только эстетическими, полезны растению. Дарвин останавливается на объяснении, что всё это полезно в смысле привлечения насекомых для перекрестного опыления. И вот, в целом томе, посвященном семейству орхидных, он доказывает, что формы этих цветов, очевидно, приспособлены к посещению насекомых. В другом томе он указывает на присутствие таких же приспособлений у целого ряда растений. Эти две работы породили обширную литературу, показали широкую распространенность подобных приспособлений. Но Дарвину этого было недостаточно. Самый факт полезности перекрестного оплодотворения казался ему недостаточно обоснованным, и вот является третий том, заключающий более чем десятилетние экспериментальные исследования, подтверждающие это положение. Следовательно, разрешению вопроса о пользе одного органа-цветка посвящается три тома; это ли «смутное брожение мысли» и «произвольное придумывание?» Такого же метода держался Дарвин в вопросе о насекомоядных растениях и в других специальных своих исследованиях. Вот как учил ставить и разрешать вопросы о пользе органов Дарвин. Ставил он их на основании многочисленных наблюдений, а разрешал на основании прямых, очевидных опытов. «Смутное же брожение мысли» было всегда излюбленным уделом философов-метафизиков, чему мы вскоре и увидим пример.

Желая еще более затемнить понятие о пользе, лежащее в основе дарвинизма, г. Страхов старается уверить, что понятие это дарвинисты выводят из понятия о борьбе, которое в свою очередь ему будто бы удалось подорвать. Стоит ли пояснять читателю, что пользу дарвинисты понимают так же, как и всякий бесхитростный, здравомыслящий человек? Польза, это — приспособленность органа к его отправлению, организма — к его среде. Польза, это — зубы, которыми можно жевать, это — мех, который может защитить от непогоды. Pas plus malin que ca, г. Страхов! Никакие ухищрения не убедят здорового человека, что на вопрос: для чего служат зубы, так же трудно ответить, как и на вопрос: «для чего существует этот мир». Наконец, чтобы окончательно сбить с толку читателя, г. Страхов предъявляет и ту мою фразу, которую

  1. Вся глава VI, представляющая примеры специальных исследований Дарвина и разъясняющая общий метод, которым он руководился в разрешении частных вопросов.