ся, — дарвинизмъ давно сталъ достояніемъ не однихъ спеціалистовъ-ученыхъ, а и вообще образованныхъ, мыслящихъ людей. Озадачить читателей этой категоріи хитросплетенными софизмами, потопленными въ массѣ научныхъ частностей, въ разсчетѣ на его очевидную безпомощность разобраться въ этомъ хаосѣ, — вотъ въ чемъ былъ очевидный умыселъ при изданіи этой неумѣренно-толстой книги. Къ числу такихъ почти безпомощныхъ читателей могла быть отнесена и значительная доля учащихся. Составить себѣ мнѣніе по одному изъ важнѣйшихъ вопросовъ современной науки для нихъ, конечно, весьма существенно. Но прочесть тысячу страницъ — трудъ не маловажный; прочесть же ихъ основательно, съ карандашомъ въ рукахъ, дѣлая критическія замѣтки, сопоставляя противорѣчія, провѣряя ссылки, — трудъ рѣшительно непосильный, при многочисленности другихъ, болѣе полезныхъ занятій. Что же оставалось имъ дѣлать: ограничиться заключительными главами съ ихъ: доказалъ, опровергъ, окончательно доказалъ, окончательно опровергъ, т.-е. повѣрить на слово автору или такъ же слѣпо повѣрить отрицательному отзыву другаго «вѣрнаго человѣка»?
Нуженъ извѣстный навыкъ къ подобнаго рода трудамъ, для того, чтобы съумѣть вылущить ядро такого сочиненія изъ облекающей его толстой шелухи, для того, чтобы отпрепарировать голый скелетъ всей аргументаціи и показать, на какихъ жалкихъ двухъ-трехъ софизмахъ выведена главная логическая постройка. Этотъ нелегкій, неблагодарный, но, я твердо убѣжденъ, полезный трудъ я старался выполнить по мѣрѣ того досуга, который могъ удѣлить на это дѣло отъ болѣе серьезныхъ своихъ занятій. Въ моей статьѣ: Опровергнутъ ли дарвинизмъ? желающій найдетъ нить, при помощи которой не запутается въ лабиринтѣ книги Данилевскаго, получитъ возможность провѣрить справедливость моего приговора о ней, не руководясь инымъ авторитетомъ, кромѣ собственнаго здраваго смысла.
Не этого, конечно, ожидали горячіе поклонники Данилевскаго. Сначала, оскорбленные молчаніемъ при выходѣ книги (по правдѣ сказать, единственънымъ пріемомъ, котораго она заслуживала), они начали задирать, инсинуировать, что дарвинисты ее «замалчиваютъ». Понятно было ихъ изумленіе и негодованіе, когда оказалось, что не безсильемъ передъ врагомъ, а только пренебреженіемъ къ нему объяснялось это молчаніе научной критики. А, главное, никакъ не ожидали они возраженія съ той стороны, съ которой оно пришло; думали, станутъ указывать на какіе-нибудь мелкіе промахи, а вдругъ оказалось отсутствіе здравой логики въ основной аргументаціи пресловутой книги. Оставить такъ дѣло было, конечно, невозможно; съ отвѣтомъ выступилъ г. Страховъ, связавшій свое имя съ судьбой этой книги тѣми до комизма преувеличенными похвалами, которыя онъ ей расточалъ.
Какъ всякій человѣкъ, не увѣровавшій въ свою непогрѣшимость принялся я за статью г. Страхова, ожидая найти въ ней какіе-нибудь доводы, которые придется взвѣсить, обсудить, можетъ быть, даже убѣдиться въ сдѣланныхъ мелкихъ промахахъ, поспѣшныхъ сужденіяхъ, недосмот-
ся, — дарвинизм давно стал достоянием не одних специалистов-ученых, а и вообще образованных, мыслящих людей. Озадачить читателей этой категории хитросплетенными софизмами, потопленными в массе научных частностей, в рассчёте на его очевидную беспомощность разобраться в этом хаосе, — вот в чём был очевидный умысел при издании этой неумеренно-толстой книги. К числу таких почти беспомощных читателей могла быть отнесена и значительная доля учащихся. Составить себе мнение по одному из важнейших вопросов современной науки для них, конечно, весьма существенно. Но прочесть тысячу страниц — труд не маловажный; прочесть же их основательно, с карандашом в руках, делая критические заметки, сопоставляя противоречия, проверяя ссылки, — труд решительно непосильный, при многочисленности других, более полезных занятий. Что же оставалось им делать: ограничиться заключительными главами с их: доказал, опроверг, окончательно доказал, окончательно опроверг, т. е. поверить на слово автору или так же слепо поверить отрицательному отзыву другого «верного человека»?
Нужен известный навык к подобного рода трудам, для того, чтобы суметь вылущить ядро такого сочинения из облекающей его толстой шелухи, для того, чтобы отпрепарировать голый скелет всей аргументации и показать, на каких жалких двух-трех софизмах выведена главная логическая постройка. Этот нелегкий, неблагодарный, но, я твердо убежден, полезный труд я старался выполнить по мере того досуга, который мог уделить на это дело от более серьезных своих занятий. В моей статье: Опровергнут ли дарвинизм? желающий найдет нить, при помощи которой не запутается в лабиринте книги Данилевского, получит возможность проверить справедливость моего приговора о ней, не руководясь иным авторитетом, кроме собственного здравого смысла.
Не этого, конечно, ожидали горячие поклонники Данилевского. Сначала, оскорбленные молчанием при выходе книги (по правде сказать, единственным приемом, которого она заслуживала), они начали задирать, инсинуировать, что дарвинисты ее «замалчивают». Понятно было их изумление и негодование, когда оказалось, что не бессильем перед врагом, а только пренебрежением к нему объяснялось это молчание научной критики. А, главное, никак не ожидали они возражения с той стороны, с которой оно пришло; думали, станут указывать на какие-нибудь мелкие промахи, а вдруг оказалось отсутствие здравой логики в основной аргументации пресловутой книги. Оставить так дело было, конечно, невозможно; с ответом выступил г. Страхов, связавший свое имя с судьбой этой книги теми до комизма преувеличенными похвалами, которые он ей расточал.
Как всякий человек, не уверовавший в свою непогрешимость принялся я за статью г. Страхова, ожидая найти в ней какие-нибудь доводы, которые придется взвесить, обсудить, может быть, даже убедиться в сделанных мелких промахах, поспешных суждениях, недосмот-
