случая. Почемъ я знаю, г. Страховъ, что будетъ послѣ. Можетъ быть, въ другой разъ отборъ будетъ зависѣть отъ мороза и сохранятся, наоборотъ, формы самыя сносливыя къ холоду, а въ результатѣ получится форма вдвойнѣ совершенная, способная существовать въ самыхъ широкихъ предѣлахъ температуры и въ силу этого она получитъ и широкое распространеніе. Но г. Страховъ можетъ спросить: а послѣ этого что̀ будетъ? — и такъ до безконечности отвлекать вниманіе отъ настоящаго вопроса.
Не удовольствовавшись тѣмъ, что при помощи разговора о совершенно къ дѣлу не относящихся побочныхъ обстоятельствахъ, онъ увильнулъ отъ сущности вопроса, т.-е. общаго положенія, что вліяніе среды не зависитъ отъ числа существъ, на которыя она дѣйствуетъ, г. Страховъ укоряетъ меня, зачѣмъ я не проникся какимъ-то сравненіемъ Данилевскаго съ игрою въ банкъ. Долженъ покаяться, что все, касающееся картъ, для меня тараборская грамота, да и между знакомыми не нашлось свѣдущихъ людей по этой части; къ тому же еще Данилевскій сопровождаетъ свой примѣръ оговоркой: «допустимъ случай, обратный бывающему въ дѣйствительности». При всемъ томъ, полагаю, что игра въ банкъ также относится къ случаямъ прямой борьбы, а не къ «дѣйствію условій существованія», такъ какъ каждый изъ играющихъ посягаетъ на карманъ противника и выигрышъ одного неизбѣжно сопровождается соотвѣтственнымъ проигрышемъ другого. При дѣйствіи же условій (наприм., температуры), судьба различныхъ существъ, имъ подвергающихся, ничѣмъ между собою не связана, — вѣдь, одному не становится теплѣе потому, что другому стало соотвѣтственно холоднѣе?[1]. Слѣдовательно, сравненіе съ игрой въ банкъ, въ основѣ, такъ же неудачно, какъ и военныя притчи Данилевскаго.
Показавъ, что численность не причемъ въ борьбѣ съ условіями существованія, я привожу примѣры въ подтвержденіе того, что она не играетъ почти никакой роли и въ конкуренціи. Я указываю, что торговецъ, продающій по дешевой цѣнѣ, продаетъ свой товаръ независимо отъ того, много или мало товару предлагаютъ рядомъ по дорогой цѣнѣ. Я указываю, что призовой рысакъ возьметъ призъ, все равно будетъ ли съ нимъ бѣжать одна или десять извозчичьихъ лошаденокъ. Указываю, наконецъ, что если въ учебномъ заведеніи была одна вакансія и тысяча конкуррентовъ, то попавшій на вакансію не будетъ въ тысячу разъ умнѣе своихъ конкуррентовъ. Наконецъ, предвидя (слишкомъ я хорошо знаю своихъ противниковъ) возраженіе, что все это не относится къ природѣ, я привожу примѣры, гдѣ ничтожные признаки даютъ перевѣсъ въ борьбѣ (окраска цвѣтовъ душистаго горошка и клубней картофеля). Что же дѣлаетъ г. Страховъ? Онъ минуетъ первые два примѣра, какъ такіе, въ которыхъ неудобно прицѣпиться къ подробностямъ, и совершенно умалчиваетъ о примѣрахъ, взятыхъ изъ природы, такъ какъ одно упоминаніе о
- ↑ Вѣдь, если игра въ банкъ не прямая борьба, а примѣръ дѣйствія условій существованія, то и драка съ завязанными глазами (есть, вѣдь, и такое препровожденіе времени), — не драка, а дѣйствіе внѣшнихъ условій; въ нее также входитъ элементъ случайности.
случая. Почем я знаю, г. Страхов, что будет после. Может быть, в другой раз отбор будет зависеть от мороза и сохранятся, наоборот, формы самые сносливые к холоду, а в результате получится форма вдвойне совершенная, способная существовать в самых широких пределах температуры и в силу этого она получит и широкое распространение. Но г. Страхов может спросить: а после этого что будет? — и так до бесконечности отвлекать внимание от настоящего вопроса.
Не удовольствовавшись тем, что при помощи разговора о совершенно к делу не относящихся побочных обстоятельствах, он увильнул от сущности вопроса, т. е. общего положения, что влияние среды не зависит от числа существ, на которые она действует, г. Страхов укоряет меня, зачем я не проникся каким-то сравнением Данилевского с игрою в банк. Должен покаяться, что всё, касающееся карт, для меня тараборская грамота, да и между знакомыми не нашлось сведущих людей по этой части; к тому же еще Данилевский сопровождает свой пример оговоркой: «допустим случай, обратный бывающему в действительности». При всём том, полагаю, что игра в банк также относится к случаям прямой борьбы, а не к «действию условий существования», так как каждый из играющих посягает на карман противника и выигрыш одного неизбежно сопровождается соответственным проигрышем другого. При действии же условий (наприм., температуры), судьба различных существ, им подвергающихся, ничем между собою не связана, — ведь, одному не становится теплее потому, что другому стало соответственно холоднее?[1]. Следовательно, сравнение с игрой в банк, в основе, так же неудачно, как и военные притчи Данилевского.
Показав, что численность не причем в борьбе с условиями существования, я привожу примеры в подтверждение того, что она не играет почти никакой роли и в конкуренции. Я указываю, что торговец, продающий по дешевой цене, продает свой товар независимо от того, много или мало товару предлагают рядом по дорогой цене. Я указываю, что призовой рысак возьмет приз, всё равно будет ли с ним бежать одна или десять извозчичьих лошаденок. Указываю, наконец, что если в учебном заведении была одна вакансия и тысяча конкурентов, то попавший на вакансию не будет в тысячу раз умнее своих конкурентов. Наконец, предвидя (слишком я хорошо знаю своих противников) возражение, что всё это не относится к природе, я привожу примеры, где ничтожные признаки дают перевес в борьбе (окраска цветов душистого горошка и клубней картофеля). Что же делает г. Страхов? Он минует первые два примера, как такие, в которых неудобно прицепиться к подробностям, и совершенно умалчивает о примерах, взятых из природы, так как одно упоминание о
- ↑ Ведь, если игра в банк не прямая борьба, а пример действия условий существования, то и драка с завязанными глазами (есть, ведь, и такое препровождение времени), — не драка, а действие внешних условий; в нее также входит элемент случайности.
