Страница:Тимирязев - Бессильная злоба антидарвиниста.pdf/45

— 41 —

тивное тому, что̀ ему приписываетъ Данилевскій. Именно, Дарвинъ говоритъ въ этомъ мѣстѣ, что всегда, съ самаго перваго своего примѣра борьбы (примѣра быстроногихъ волковъ) онъ указывалъ на измѣненія, охватывающія многочисленныхъ представителей вида, хотя рядомъ съ этимъ считалъ возможнымъ происхожденіе новыхъ разновидностей и отъ случайныхъ единичныхъ уклоненій, о которыхъ иногда говорилъ, какъ будто эти случаи встрѣчаются часто, а въ другихъ мѣстахъ оговаривался, что они будутъ рѣдки. Только прочтя статью въ Сѣверномъ британскомъ обозрѣніи, — продолжалъ Дарвинъ, — убѣдился онъ, какъ рѣдокъ будетъ этотъ второй случай. Такимъ образомъ, Данилевскій утверждалъ, будто Дарвинъ только въ шестомъ изданіи заговорилъ о возможности одновременнаго измѣненія, въ извѣстномъ направленіи, не одного, а многочисленныхъ недѣлимыхъ, при чемъ Данилевскій приводилъ обрывокъ фразы, возстановляя которую во всей ея цѣлости, не трудно убѣдиться, что въ ней Дарвинъ доказываетъ именно обратное. Бездоказательность нападки Данилевскаго, основанная на искалѣченіи текста Дарвина, ясна до очевидности. Г. Страховъ ничего не можетъ сказать въ оправданіе Данилевскаго; но сознаться въ томъ или хоть промолчать — не въ его нравахъ. Если не могу отвѣтить на спорный вопросъ, то поговорю о другомъ, рядомъ стоящемъ, — разсуждаетъ онъ. Если нельзя возражать противъ печатнаго текста, нельзя утверждать вмѣстѣ съ Данилевскимъ, что Дарвинъ измѣнилъ свои воззрѣнія въ указанномъ направленіи, то стоитъ поговорить о томъ, что онъ измѣнилъ ихъ въ другомъ направленіи (благо онъ самъ на то указываетъ), и дѣло въ шляпѣ: читатель останется подъ смутнымъ впечатлѣніемъ, что Данилевскій правъ, а Дарвинъ и его защитникъ Тимирязевъ виноваты. У Данилевскаго, какъ мы видимъ, рѣчь идетъ о томъ, допускалъ или не допускалъ Дарвинъ вначалѣ одновременность измѣненія нѣсколькихъ или многихъ недѣлимыхъ, а г. Страховъ заводитъ рѣчь о возможности происхожденія измѣненій отъ единичныхъ уклоненій и доказываетъ, что Дарвинъ совершенно измѣнилъ свои воззрѣнія на эту сторону вопроса; достигаетъ же этого г. Страховъ слѣдующимъ крайне элементарнымъ пріемомъ. Дарвинъ, какъ мы видѣли, говоритъ, что и ранѣе указывалъ, но позднѣе еще болѣе убѣдился, какъ рѣдко будутъ встрѣчаться эти случаи. Г. Страховъ, повторяя уже отъ себя эту фразу, подставляетъ вмѣсто «рѣдко» — «чрезвычайно рѣдко», и, не удовольствовавшись этимъ, въ скобкахъ еще поясняетъ: «т.-е., просто говоря, никогда». Такимъ образомъ, стоитъ вмѣсто «рѣдко» подставить «чрезвычайно рѣдко», вмѣсто чрезвычайно рѣдко — «никогда» и совершенное противорѣчіе Дарвина съ самимъ собою доказано, а кстати можно пристегнуть и такой, уже ни съ чѣмъ несообразный, выводъ: «Дарвинъ отступаетъ отъ одного начала и признаетъ другое, совершенно противуположное и уничтожающее всю теорію» (?!)^[1]. Какой простой и, вмѣстѣ съ тѣмъ, какой дѣйствительный

1. Не стоитъ и пояснять, что даже еслибъ вмѣсто „рѣдко“ пришлось сказать „никогда“, то теорія отъ этого не только не уничтожилась бы, но и не измѣнилась бы.

Тот же текст в современной орфографии

тивное тому, что ему приписывает Данилевский. Именно, Дарвин говорит в этом месте, что всегда, с самого первого своего примера борьбы (примера быстроногих волков) он указывал на изменения, охватывающие многочисленных представителей вида, хотя рядом с этим считал возможным происхождение новых разновидностей и от случайных единичных уклонений, о которых иногда говорил, как будто эти случаи встречаются часто, а в других местах оговаривался, что они будут редки. Только прочтя статью в Северном британском обозрении, — продолжал Дарвин, — убедился он, как редок будет этот второй случай. Таким образом, Данилевский утверждал, будто Дарвин только в шестом издании заговорил о возможности одновременного изменения, в известном направлении, не одного, а многочисленных неделимых, при чём Данилевский приводил обрывок фразы, восстановляя которую во всей её целости, не трудно убедиться, что в ней Дарвин доказывает именно обратное. Бездоказательность нападки Данилевского, основанная на искалечении текста Дарвина, ясна до очевидности. Г. Страхов ничего не может сказать в оправдание Данилевского; но сознаться в том или хоть промолчать — не в его нравах. Если не могу ответить на спорный вопрос, то поговорю о другом, рядом стоящем, — рассуждает он. Если нельзя возражать против печатного текста, нельзя утверждать вместе с Данилевским, что Дарвин изменил свои воззрения в указанном направлении, то стоит поговорить о том, что он изменил их в другом направлении (благо он сам на то указывает), и дело в шляпе: читатель останется под смутным впечатлением, что Данилевский прав, а Дарвин и его защитник Тимирязев виноваты. У Данилевского, как мы видим, речь идет о том, допускал или не допускал Дарвин вначале одновременность изменения нескольких или многих неделимых, а г. Страхов заводит речь о возможности происхождения изменений от единичных уклонений и доказывает, что Дарвин совершенно изменил свои воззрения на эту сторону вопроса; достигает же этого г. Страхов следующим крайне элементарным приемом. Дарвин, как мы видели, говорит, что и ранее указывал, но позднее еще более убедился, как редко будут встречаться эти случаи. Г. Страхов, повторяя уже от себя эту фразу, подставляет вместо «редко» — «чрезвычайно редко», и, не удовольствовавшись этим, в скобках еще поясняет: «т. е., просто говоря, никогда». Таким образом, стоит вместо «редко» подставить «чрезвычайно редко», вместо чрезвычайно редко — «никогда» и совершенное противоречие Дарвина с самим собою доказано, а кстати можно пристегнуть и такой, уже ни с чем несообразный, вывод: «Дарвин отступает от одного начала и признает другое, совершенно противоположное и уничтожающее всю теорию» (?!)^[1]. Какой простой и, вместе с тем, какой действительный

1. Не стоит и пояснять, что даже если б вместо «редко» пришлось сказать «никогда», то теория от этого не только не уничтожилась бы, но и не изменилась бы.