Страница:Тимирязев - Бессильная злоба антидарвиниста.pdf/32

Эта страница выверена


— 28 —

не говорилъ и, право, лучше дѣлалъ. Вѣдь, если что-нибудь можетъ, по вашему, приближаться къ исчезанію, то отчего же оно не можетъ и исчезнуть?»

Во-первыхъ, я замѣчу, что г. Страховъ напрасно трудился ловить меня на словѣ, боясь, чтобъ я не отвильнулъ. Я сказалъ именно то, что хотѣлъ сказать; готовъ повторить, и буду повторять то, что сказалъ; а если г. Страхову эта мысль непонятна, то я могу себѣ это объяснить развѣ только тѣмъ, что, на основаніи защищаемаго имъ въ предшествовавшей главѣ права того, «кто самъ мыслитъ», на короткую память, онъ забылъ кое-что изъ элементарной ариѳметики. Въ возмутившихъ его словахъ я высказываю только такую, всякому понятную ариѳметическую истину. Если послѣ перваго скрещиванія въ потомствѣ извѣстной формы окажется 1/2 ея крови, послѣ втораго 1/4, то послѣ n скрещиваній ея будетъ 1/n Эта дробь 1/n можетъ быть очень мала, неизмѣримо мала, но все же не будетъ равна нулю, потому что n не будетъ равно безконечности (я даже доказываю, что оно никогда не будетъ очень велико). Эта дробь и есть та хитрая, непонятная г. Страхову величинѣ, которая «приближается къ исчезанію», да не исчезаетъ. Пусть г. Страховъ задастъ себѣ вопросъ, на какую конечную величину (а натуралистъ имѣетъ дѣло только съ ними) нужно раздѣлить 1, чтобы получился 0? Въ какомъ количествѣ воды нужно растворить пудъ соли, чтобъ онъ исчезъ безъ слѣда?[1]. А когда онъ разрѣшитъ эти не головоломные вопросы, то, конечно, пойметъ, что нравственно обязанъ (конечно, мысленно, про себя) взять назадъ всѣ тѣ неприличныя издѣвательства и грубыя выходки[2], которыми украсилъ всю эту главу, не имѣя на то иногда права, кромѣ своей собственной несообразительности.

Да, логика мститъ за себя жестоко… и ариѳметика также.

  1. Г. Страховъ спрашиваетъ, что же сохраняется (когда мы говоримъ — кровь) — матерія или энергія? Я полагаю, что такое любопытство по меньшей мѣрѣ преждевременно, потому-то я и выразился неопредѣленно, высказывая только основную мысль, что, разсматривая жизнь, какъ одно непрерывное, преемственное явленіе, мы не вправѣ допустить, чтобъ однажды вызванная въ этомъ явленіи пертурбація могла исчезнуть внезапно и безъ послѣдствій.

    Въ доказательство того, что уклоненія исчезаютъ безъ слѣда, г. Страховъ озадачиваетъ читателя тѣмъ же софизмомъ, несостоятельность котораго я уже указалъ въ своей статьѣ по поводу примѣра сирени, именно, умышленно беретъ численный признакъ. Бываютъ, — говоритъ г. Страховъ, — шестипалые люди, а у ихъ потомства эта уродливость исчезаетъ безъ слѣда. Я пояснилъ, что такіе примѣры наименѣе удобны. Ясно, что трудно ожидать, чтобы появились люди съ 51/2, съ 51/4 и т. д. пальцевъ. Въ такихъ случаяхъ признакъ обыкновенно раздѣляется между потомками: одни будутъ шести, другіе — пятипалые. Впрочемъ, примѣръ г. Страхова неудаченъ и въ томъ отношеніи, что именно относительно шестипалости существуютъ указанія, что она сохранялась до 5-го поколѣнія, т.-е. когда обладатель шестого пальца имѣлъ всего 1/32 долю крови своего шестипалаго предка. По всей вѣроятности, большая часть случаевъ атавизма объясняется также. Къ тому же, было бы абсурдомъ ожидать, чтобы при суммированіи дѣйствія такихъ сложныхъ причинъ, каковы двѣ борощіяся въ дѣтяхъ организаціи родителей, получалась всегда простая наглядная средняя. Нужно еще знать эквивалентность признаковъ, а какъ ее опредѣлить?

  2. Вотъ на выдержку нѣсколько ихъ образцовъ: „Тутъ передъ нами образчикъ тѣхъ, пе-
Тот же текст в современной орфографии

не говорил и, право, лучше делал. Ведь, если что-нибудь может, по вашему, приближаться к исчезанию, то отчего же оно не может и исчезнуть?»

Во-первых, я замечу, что г. Страхов напрасно трудился ловить меня на слове, боясь, чтоб я не отвильнул. Я сказал именно то, что хотел сказать; готов повторить, и буду повторять то, что сказал; а если г. Страхову эта мысль непонятна, то я могу себе это объяснить разве только тем, что, на основании защищаемого им в предшествовавшей главе права того, «кто сам мыслит», на короткую память, он забыл кое-что из элементарной арифметики. В возмутивших его словах я высказываю только такую, всякому понятную арифметическую истину. Если после первого скрещивания в потомстве известной формы окажется 1/2 её крови, после второго 1/4, то после n скрещиваний её будет 1/n Эта дробь 1/n может быть очень мала, неизмеримо мала, но всё же не будет равна нулю, потому что n не будет равно бесконечности (я даже доказываю, что оно никогда не будет очень велико). Эта дробь и есть та хитрая, непонятная г. Страхову величине, которая «приближается к исчезанию», да не исчезает. Пусть г. Страхов задаст себе вопрос, на какую конечную величину (а натуралист имеет дело только с ними) нужно разделить 1, чтобы получился 0? В каком количестве воды нужно растворить пуд соли, чтоб он исчез без следа?[1]. А когда он разрешит эти не головоломные вопросы, то, конечно, поймет, что нравственно обязан (конечно, мысленно, про себя) взять назад все те неприличные издевательства и грубые выходки[2], которыми украсил всю эту главу, не имея на то иногда права, кроме своей собственной несообразительности.

Да, логика мстит за себя жестоко… и арифметика также.

  1. Г. Страхов спрашивает, что же сохраняется (когда мы говорим — кровь) — материя или энергия? Я полагаю, что такое любопытство по меньшей мере преждевременно, потому-то я и выразился неопределенно, высказывая только основную мысль, что, рассматривая жизнь, как одно непрерывное, преемственное явление, мы не вправе допустить, чтоб однажды вызванная в этом явлении пертурбация могла исчезнуть внезапно и без последствий.

    В доказательство того, что уклонения исчезают без следа, г. Страхов озадачивает читателя тем же софизмом, несостоятельность которого я уже указал в своей статье по поводу примера сирени, именно, умышленно берет численный признак. Бывают, — говорит г. Страхов, — шестипалые люди, а у их потомства эта уродливость исчезает без следа. Я пояснил, что такие примеры наименее удобны. Ясно, что трудно ожидать, чтобы появились люди с 51/2, с 51/4 и т. д. пальцев. В таких случаях признак обыкновенно разделяется между потомками: одни будут шести, другие — пятипалые. Впрочем, пример г. Страхова неудачен и в том отношении, что именно относительно шестипалости существуют указания, что она сохранялась до 5-го поколения, т. е. когда обладатель шестого пальца имел всего 1/32 долю крови своего шестипалого предка. По всей вероятности, большая часть случаев атавизма объясняется также. К тому же, было бы абсурдом ожидать, чтобы при суммировании действия таких сложных причин, каковы две борощиеся в детях организации родителей, получалась всегда простая наглядная средняя. Нужно еще знать эквивалентность признаков, а как ее определить?

  2. Вот на выдержку несколько их образцов: «Тут перед нами образчик тех, пе-