ленную. Итакъ, природа того (то есть Первообразнаго) жи-ваго существа была вѣчная. Но этого (свойства) не воз-можно было во всей полнотѣ усвоить (существу) Некорректный вызов шаблона→произве-
многаго, такъ какъ она имплицитэ содержится въ идеѣ божественной благости настолько полной, что она всякую минуту готова излиться черезъ край и представляетъ въ себѣ потенцію перехода оть вѣчной неизмѣнной жизни Божества въ самомъ себѣ въ созданію міра многихъ, измѣнчивыхъ вещей. Всѣ эти три идеи или потенціи, какъ мы видѣли, вѣчное неизмѣнное Божество положило и въ свой происшедшій во времени измѣнчивый снимокъ — въ душу міра, да даже, какъ увидимъ, и въ души всѣхъ безсмертныхъ разумныхъ существъ. Что же касается идей не столь всеобщихъ, какъ эти, то есть идей родовыхъ, видовыхъ и отдѣльныхъ, то онѣ, конечно, не въ такой степени необходимы въ природѣ Божества и нераздѣльны съ иею, но все же, кажется, необходимы и нераздѣльны. Самозамвнутое, неизмѣнное, единое, то естъ, сосредоточивающійся въ самосозерцаніи разумъ составляетъ такую же существенную и необходимую въ природѣ Божества потенцію, какъ и благость. Но, какъ ие мыслимы идеи внѣ разума, носящіяся гдѣ-то въ чиетой пустотѣ, такъ не мыслимъ и разумъ совершенно пустой, безъ всякихъ мыслей, идей; разумъ вообще, и въ особенности совершеннѣйшій вѣчный разумъ божественный потолику и есть разумъ, поволику онъ всегда полонъ идей. Но потому-же самому даже для разума божественнаго и въ особенности для него всѣ его идеи не суть нѣчто случайное и субъективно-произвольное, но вмѣстѣ нѣчто необходимое и объективно-истинное, сущее. Идеи божественнаго разума суть, конечно, его собственныя, субъективныя идеи, но такъ какъ онѣ отъ вѣчности въ немъ происходятъ и не могутъ не происходить и кромѣ того съ самаго начала и всегда имѣютъ въ немъ одинъ и тотъ же, сливающійся всецѣло съ необходимостію, съ истинною природою вещей видъ, другаго же никакого никогда не имѣли и не могутъ имѣть, то онѣ для самаго Божества суть нѣчто необходимо-сущее- τά έν φύσει όντα, безусловно-истинное — τά άληθβίς όντα και ακίνητα πειθοΐ, вѣчное — τά αεί όντα αγέννητα καί άνώλεθρα, и въ нѣкоторомъ смыслѣ суть какъ бы нѣкія вѣчныя божества — άιδιοι ΰεόι, хотя эти άιδιοι θεοί суть его собственныя произведенія, но прямому выраженію Платона (Респуб, р. 596 — 598)· — Но даже къ міру реальныхъ вещей міръ идей сгоитъ у Платона далеко не въ такой исключающей противоположности и трансцендентности, какъ многимъ кажется. Правда, когда Платонъ говоритъ о вещахъ, управляемыхъ необходимостію — безумныхъ, то со веею рѣшительностію удаляетъ отсюда идеи и утверждаетъ непроходимую бездну между идеями и вещами (Тимэй р. 51. 52 и др.). Это — и понятно и потому что вещи, пеобходвмыя, бездушныя, у Платона суть вмѣстѣ съ тѣмъ и лишенныя разума. Значитъ, разумное лежитъ внѣ этихъ вещей, и если можетъ входить въ нихъ или пряражаться къ нимъ,
ленную. Итак, природа того (то есть Первообразного) жи-ваго существа была вечная. Но этого (свойства) не воз-можно было во всей полноте усвоить (существу) Некорректный вызов шаблона→произве-
многого, так как она имплицитэ содержится в идее божественной благости настолько полной, что она всякую минуту готова излиться через край и представляет в себе потенцию перехода оть вечной неизменной жизни Божества в самом себе в созданию мира многих, изменчивых вещей. Все эти три идеи или потенции, как мы видели, вечное неизменное Божество положило и в свой происшедший во времени изменчивый снимок — в душу мира, да даже, как увидим, и в души всех бессмертных разумных существ. Что же касается идей не столь всеобщих, как эти, то есть идей родовых, видовых и отдельных, то они, конечно, не в такой степени необходимы в природе Божества и нераздельны с иею, но всё же, кажется, необходимы и нераздельны. Самозамвнутое, неизменное, единое, то ест, сосредоточивающийся в самосозерцании разум составляет такую же существенную и необходимую в природе Божества потенцию, как и благость. Но, как ие мыслимы идеи вне разума, носящиеся где-то в чиетой пустоте, так не мыслим и разум совершенно пустой, без всяких мыслей, идей; разум вообще, и в особенности совершеннейший вечный разум божественный потолику и есть разум, поволику он всегда полон идей. Но потому же самому даже для разума божественного и в особенности для него все его идеи не суть нечто случайное и субъективно-произвольное, но вместе нечто необходимое и объективно-истинное, сущее. Идеи божественного разума суть, конечно, его собственные, субъективные идеи, но так как они от вечности в нём происходят и не могут не происходить и кроме того с самого начала и всегда имеют в нём один и тот же, сливающийся всецело с необходимостию, с истинною природою вещей вид, другого же никакого никогда не имели и не могут иметь, то они для самого Божества суть нечто необходимо-сущее- τά έν φύσει όντα, безусловно-истинное — τά άληθβίς όντα και ακίνητα πειθοΐ, вечное — τά αεί όντα αγέννητα καί άνώλεθρα, и в некотором смысле суть как бы некия вечные божества — άιδιοι ΰεόι, хотя эти άιδιοι θεοί суть его собственные произведения, но прямому выражению Платона (Респуб, р. 596 — 598)· — Но даже к миру реальных вещей мир идей сгоит у Платона далеко не в такой исключающей противоположности и трансцендентности, как многим кажется. Правда, когда Платон говорит о вещах, управляемых необходимостию — безумных, то со веею решительностью удаляет отсюда идеи и утверждает непроходимую бездну между идеями и вещами (Тимэй р. 51. 52 и др.). Это — и понятно и потому что вещи, пеобходвмые, бездушные, у Платона суть вместе с тем и лишенные разума. Значит, разумное лежит вне этих вещей, и если может входить в них или пряражаться к ним,
