ней притязательности, и совершенной несообразности; одна* кожъ высказать ее долженъ. Ибо, что сказанное тобою, не вѣрно сказано, — какой здравомыслящій человѣкъ рѣшился бы утверждать это? Но, что вещи, которыя мною будутъ сказаны, будучи болѣе трудными (въ отношеніи вѣроятія у тѣхъ, которымъ разсказываются) требуютъ и большей снисходительности (отъ слушателей), — это я попытаюсь доказать. Вѣдь, гораздо-же легче, Тимэй, казаться истиву говорящимъ тому, кто повѣствуетъ людямъ о богахъ, нежели тому, кто разсказываетъ предъ вами о (такихъ же, какъ мы) смертныхъ, потому что вѳопытиость и совершенное невѣденіе слушателей относительно извѣстныхъ вещей даютъ полный просторъ тому, кто собирается что-либо говорить о нихъ; а вы отлично знаете, что всѣ мы именно таковы (то есть, совсѣмъ невѣжественны) относительно боговъ. А чтобъ еще болѣе стадо яснымъ то, что я разумѣю, сообразите, вмѣстѣ со мною вотъ что: если мы посмотримъ ва искусство изображенія художниками тѣлъ божественныхъ ли, или вообще не человѣческихъ со стороны легкости иди трудности, съ какою художникъ ва взглядъ цѣнителей можетъ показаться достаточно хорошимъ изобразителемъ (этихъ тѣлъ), то найдемъ, что какъ относительно земли съ ея горами, рѣками и лѣсами, такъ и относительно цѣлаго неба со всѣмъ тѣмъ, что на немъ находится и движется, мы бываемъ довольны и тѣмъ, если ктолнбо оказывается способнымъ въ своихъ изображеніяхъ представить нѣчто хотя сколько нибудь похожее на эти вещи, а затѣмъ такъ какъ ничего болѣе точнаго о подобныхъ вещахъ, мы не знаемъ, то безъ изслѣдованія и изобличенія (невѣрности) изображеннаго, довольствуемся и неясными, обманчивыми силуэтами этихъ вещей. Но лишь только кто возьмется изображать ваши собственныя тѣла, мы сейчасъ становимся строгими критиками въ отношеніи къ тому (художнику), который ве всѣ черты и не съ полною точностію воспроизводитъ (въ своемъ изображеніи), потому что сейчасъ-же отчетливо за-
ней притязательности, и совершенной несообразности; одна* кож высказать ее должен. Ибо, что сказанное тобою, не верно сказано, — какой здравомыслящий человек решился бы утверждать это? Но, что вещи, которые мною будут сказаны, будучи более трудными (в отношении вероятия у тех, которым рассказываются) требуют и большей снисходительности (от слушателей), — это я попытаюсь доказать. Ведь, гораздо же легче, Тимэй, казаться истиву говорящим тому, кто повествует людям о богах, нежели тому, кто рассказывает пред вами о (таких же, как мы) смертных, потому что вфопытиость и совершенное неведение слушателей относительно известных вещей дают полный простор тому, кто собирается что-либо говорить о них; а вы отлично знаете, что все мы именно таковы (то есть, совсем невежественны) относительно богов. А чтоб еще более стадо ясным то, что я разумею, сообразите, вместе со мною вот что: если мы посмотрим ва искусство изображения художниками тел божественных ли, или вообще не человеческих со стороны легкости иди трудности, с какою художник ва взгляд ценителей может показаться достаточно хорошим изобразителем (этих тел), то найдем, что как относительно земли с её горами, реками и лесами, так и относительно целого неба со всем тем, что на нём находится и движется, мы бываем довольны и тем, если ктолнбо оказывается способным в своих изображениях представить нечто хотя сколько нибудь похожее на эти вещи, а затем так как ничего более точного о подобных вещах, мы не знаем, то без исследования и изобличения (неверности) изображенного, довольствуемся и неясными, обманчивыми силуэтами этих вещей. Но лишь только кто возьмется изображать ваши собственные тела, мы сейчас становимся строгими критиками в отношении к тому (художнику), который ве все черты и не с полною точностью воспроизводит (в своем изображении), потому что сейчас же отчетливо за-
