послѣ подробный разсказъ о судьбахъ древней Атлантиды и о подвигахъ древнихъ аѳинянъ^ а вмѣсто его философу Тимою слѣдуетъ первому держать рѣчь о вещахъ еще болѣе древнихъ, чѣмъ эти, — о началѣ вселенной, о происхожденіи всѣхъ существъ, ею объемлемыхъ, и рода человѣческаго въ особенности, чтобы, такъ сказать, выготовить почву для народовъ и событій, о которыхъ потомъ придется повѣствовать Критію.
Итакъ, Тимэй испросивши у боговъ помощь на слово о столь трудномъ предметѣ, какъ происхожденіе и устройство вселенной, начинаетъ и ведетъ его уже не въ Формѣ діалога съ участіемъ другихъ собесѣдниковъ, а самолично въ Формѣ послѣдовательнаго, систематическаго разсужденія. Для убѣжденія въ томъ, что вселенная представляетъ собою не вѣчное, самосущее, а происшедшее созданное бытіе, Тимэй находитъ необходимымъ сдѣлать строгое разграниченіе между тѣмъ, что есть вѣчно — сущее, но никогда не происходящее, и тѣмъ, что есть постоянно происходящее, но никогда не сущее. Первое есть всегда тождественное, неизмѣнное, познаваемое разумомъ въ Формѣ идей, а послѣднее, есть постоянно измѣняющееся и познаваемое посредствомъ внѣшнихъ чувствъ въ Формѣ мнѣній или представленій. Что вселенная представляетъ собою бытіе этого послѣдняго порядка, это не подлежитъ никакому сомнѣнію; она извѣстна вамъ изъ впечатлѣній, получаемыхъ отъ нея внѣшними чувствами, она — есть тѣлесная, въ ней постоянно имѣетъ мѣсто измѣненіе, происхожденіе. Но все происходящее непремѣнно предполагаетъ причину, его производящую. Значитъ, и вселенная имѣетъ такую причину, имѣетъ своего Творца. Поелику же она вмѣстѣ съ тѣмъ такъ прекрасна, что другой какой либо лучшей, чѣмъ она, мы и вообразить не можемъ, то это значитъ, что при созданіи и устройствѣ ея Творецъ сообразовался съ совершеннѣйшимъ образцомъ бытія вѣчнаго, единаго, тождественнаго, неизмѣннаго, (р. 27-29).
после подробный рассказ о судьбах древней Атлантиды и о подвигах древних афинян^ а вместо его философу Тимою следует первому держать речь о вещах еще более древних, чем эти, — о начале вселенной, о происхождении всех существ, ею объемлемых, и рода человеческого в особенности, чтобы, так сказать, выготовить почву для народов и событий, о которых потом придется повествовать Критию.
Итак, Тимэй испросивши у богов помощь на слово о столь трудном предмете, как происхождение и устройство вселенной, начинает и ведет его уже не в Форме диалога с участием других собеседников, а самолично в Форме последовательного, систематического рассуждения. Для убеждения в том, что вселенная представляет собою не вечное, самосущее, а происшедшее созданное бытие, Тимэй находит необходимым сделать строгое разграничение между тем, что есть вечно — сущее, но никогда не происходящее, и тем, что есть постоянно происходящее, но никогда не сущее. Первое есть всегда тождественное, неизменное, познаваемое разумом в Форме идей, а последнее, есть постоянно изменяющееся и познаваемое посредством внешних чувств в Форме мнений или представлений. Что вселенная представляет собою бытие этого последнего порядка, это не подлежит никакому сомнению; она известна вам из впечатлений, получаемых от неё внешними чувствами, она — есть телесная, в ней постоянно имеет место изменение, происхождение. Но всё происходящее непременно предполагает причину, его производящую. Значит, и вселенная имеет такую причину, имеет своего Творца. Поелику же она вместе с тем так прекрасна, что другой какой либо лучшей, чем она, мы и вообразить не можем, то это значит, что при создании и устройстве её Творец сообразовался с совершеннейшим образцом бытия вечного, единого, тождественного, неизменного, (р. 27-29).
