третій всегда существующій родъ пространства, разрушенію не подверженный, доставляющій мѣсто всему, что получаетъ происхожденіе, постигаемый нами безъ посредства чувствъ путемъ нѣкоего нелогическаго умозаключенія, едва заслуживающій вѣроятія ’) — тотъ родъ, который мы видимъ только въ грезахъ и въ этомъ (сонномъ — полусознательномъ) состояніи говоримъ, что всякій существующій предметъ непремѣнно долженъ находиться въ какомъ нибудь мѣстѣ, занимать извѣстное пространство’) и что такого чего нибудь, что не находилось бы ни на небѣ, ни на землѣ, нѣтъ ничего. Благодаря этимъ грезамъ, мы всѣхъ этихъ и подобныхъ мыслей не въ состояніи будучи хорошенько разобрать и по пробужденіи, переносимъ ихъ даже ва то бытіе, которое не во снѣ намъ грезится, а дѣйствительно существуетъ, и не способными становимся сказать объ немъ истину, —
с кому δόξα, которое, по производству отъ δοκέω кажусь, обозначаетъ здѣсь и гносеологическую форму, именно тотъ родъ познанія, который пріобрѣтается при посредствѣ чувствъ и въ которомъ предметы предстоятъ нашему сознанію не такъ, какъ они есть въ себѣ, а какъ являются, или какъ кажутся, и вмѣстѣ — ве высокое достоинство этого познанія, какъ непрочнаго, шаткаго, измѣнчиваго мнѣнія. Наше "мнѣніе" имѣетъ лишь это послѣднее значеніе, а наше "представленіе" — только первое.
1) См. выше примѣч. къ р. 51. А.
а) Внѣшнія вещи мн наблюдаемъ, видимъ, познаемъ не каждую отдѣльно саму по себѣ, но въ ихъ внѣшнемъ взаимоотношеніи, подлѣ-положеніи, словомъ въ формѣ пространства, въ полной увѣренности, что пространство не только есть нѣчто реальное, но даже такое реальное, безъ котораго ничто не можетъ существовать. Но эта увѣренность также ложна, какъ ложна вѣра въ реальность вещей, которыя мы видимъ во время сна въ грезахъ, потому что пространство вовсе не есть нѣчто реальное, а есть нѣчто идеальное, нами самими по необхо* димости подкладываемое подъ видимыя вещи. Но эта увѣренность тѣмъ болѣе еще ложна и безсмысленна въ приложеніи къ тѣмъ вещамъ, которыя мы познаемъ не внѣшними чувствами, а умомъ, — къ вещамъ въ себѣ — идеямъ, такъ какъ ведетъ къ отрицанію ихъ на томъ лишь основаніи, что нельзя ни на небѣ ни на землѣ указать мѣста, гдѣ онѣ находятся, между тѣмъ какъ онѣ существуютъ даже прежде конкретныхъ вещей н независимо отъ нихъ, тогда какъ эти послѣднія если и существуютъ, то только — какъ образы своихъ вѣчныхъ идей и лишь на столько, насколько участвуютъ въ истинномъ бытіи ихъ.
третий всегда существующий род пространства, разрушению не подверженный, доставляющий место всему, что получает происхождение, постигаемый нами без посредства чувств путем некоего нелогического умозаключения, едва заслуживающий вероятия ’) — тот род, который мы видим только в грезах и в этом (сонном — полусознательном) состоянии говорим, что всякий существующий предмет непременно должен находиться в каком нибудь месте, занимать известное пространство’) и что такого чего нибудь, что не находилось бы ни на небе, ни на земле, нет ничего. Благодаря этим грезам, мы всех этих и подобных мыслей не в состоянии будучи хорошенько разобрать и по пробуждении, переносим их даже ва то бытие, которое не во сне нам грезится, а действительно существует, и не способными становимся сказать об нём истину, —
с кому δόξα, которое, по производству от δοκέω кажусь, обозначает здесь и гносеологическую форму, именно тот род познания, который приобретается при посредстве чувств и в котором предметы предстоят нашему сознанию не так, как они есть в себе, а как являются, или как кажутся, и вместе — ве высокое достоинство этого познания, как непрочного, шаткого, изменчивого мнения. Наше "мнение" имеет лишь это последнее значение, а наше "представление" — только первое.
1) См. выше примеч. к р. 51. А.
а) Внешние вещи мн наблюдаем, видим, познаем не каждую отдельно саму по себе, но в их внешнем взаимоотношении, подле-положении, словом в форме пространства, в полной уверенности, что пространство не только есть нечто реальное, но даже такое реальное, без которого ничто не может существовать. Но эта уверенность также ложна, как ложна вера в реальность вещей, которые мы видим во время сна в грезах, потому что пространство вовсе не есть нечто реальное, а есть нечто идеальное, нами самими по необхо* димости подкладываемое под видимые вещи. Но эта уверенность тем более еще ложна и бессмысленна в приложении к тем вещам, которые мы познаем не внешними чувствами, а умом, — к вещам в себе — идеям, так как ведет к отрицанию их на том лишь основании, что нельзя ни на небе ни на земле указать места, где они находятся, между тем как они существуют даже прежде конкретных вещей н независимо от них, тогда как эти последние если и существуют, то только — как образы своих вечных идей и лишь на столько, насколько участвуют в истинном бытии их.
