что касается той сущности, въ которой каждая изъ этихъ вещей происходя получаетъ особый видъ и потомъ въ ней же опять исчезаетъ, то ее конечно и только ее одну можно
стихій, — воду, или воздухъ, или огонь. Но, если мн видимъ, возражаетъ Пла· тонъ, что природа каждую изъ этихъ стихіи постоянно превращаетъ въ каждую другую наподобіе того, какъ мастеръ каждую изъ золотыхъ фигуръ передѣлываетъ въ каждую другую, то мы не можемъ ни одной изъ нихъ принять за общую матерію всѣхъ вещей. Этою матерію можетъ быть только такая сущность, которая была бы субстратомъ даже этихъ самыхъ стихіи, и Этотъ субстратъ есть нѣчто совершенно*общее или совсѣмъ неопредѣленное — пространство или мѣсто вещей въ самомъ общемъ неопредѣленномъ смыслѣ слова. Съ другой стороны іонійская философія, считая всѣ вещи лишь за мимолетныя явленія той или другой стихіи, на этомъ и останавливалась. Платонъ вполнѣ соглашается, что конкретныя видимыя вещи непрерывно текутъ и измѣняются, такъ что "вотъ эта" вдругъ превращается въ "ту", а "та" въ "эту". Однакоже онѣ опять и опять появляются и всегда въ однѣхъ и тѣхъ же формахъ. Это значитъ, что и текучимъ вещамъ присуще нѣчго всегда одинаковое, что всегда одинаково въ пихъ проявляется и, не смотря на постоянную измѣнчивость ихъ, само остается однимъ и тѣмъ же. Вещи конкретныя, слѣдовательно, суть текучія явленія не той или другой стихіи, даже не общаго субстрата всѣхъ стихій, а именно этого чего-то всегда одинаковаго. Это нѣчто есть сущность вещи, совокупность ея атрибутовъ или существенныхъ признаковъ понятія, словомъ, идея вещи, — идея, которая поэтому должна быть подразумѣваема при наименованіи каждой вещи. Огонь въ сущности есть вовсе не "вотъ этотъ" огонь, который сейчасъ станетъ эѳиромъ, потомъ превратится въ воздухъ и воду, а есть нѣчто неизмѣнное, во всѣхъ случаяхъ одинаковое, — именно (какъ ниже увидимъ) математикогеометрическая пропорція, которая осуществляется во всѣхъ яв еніяхъ конкретнаго чувственнаго огня, но сама есть нѣчто сверхчувственное умопостигаемое, — идея. Тоже самое — и вода, воздухъ, земля. Все это суть даже въ идеальномъ смыслѣ не простыя стихіи — не буквы, даже не слоги, а цѣлыя слова — понятія, идеи. А тѣмъ болѣе уже — вещи сложныя, состоящія изъ этихъ стихій. Имя каждой изъ такахъ вещей уже тѣмъ менѣе означаетъ вотъ эту, конкретную вещь, которая сейчасъ произошла и сейчасъ же исчезаетъ, но напротивъ тѣмъ болѣе указываетъ на вещь въ себѣ, на сущность сверхчувственную всегда одинаковую — на понятіе, идею. Истинный философъ, поэтому, можетъ и долженъ познавать вещи не въ ихъ чувственной текучести, но въ ихъ сверхчувственной неподвижности, въ ихъ идеальныхъ всегда одинаковыхъ прототипахъ- въ идеяхъ. Въ какомъ отношеніи стоятъ эти идеальные прототипы вещей къ конкретнымъ вещамъ, это увидимъ ниже.
что касается той сущности, в которой каждая из этих вещей происходя получает особый вид и потом в ней же опять исчезает, то ее конечно и только ее одну можно
стихий, — воду, или воздух, или огонь. Но, если мн видим, возражает Платон, что природа каждую из этих стихии постоянно превращает в каждую другую наподобие того, как мастер каждую из золотых фигур переделывает в каждую другую, то мы не можем ни одной из них принять за общую материю всех вещей. Этою материю может быть только такая сущность, которая была бы субстратом даже этих самых стихии, и Этот субстрат есть нечто совершенно*общее или совсем неопределенное — пространство или место вещей в самом общем неопределенном смысле слова. С другой стороны ионийская философия, считая все вещи лишь за мимолетные явления той или другой стихии, на этом и останавливалась. Платон вполне соглашается, что конкретные видимые вещи непрерывно текут и изменяются, так что "вот эта" вдруг превращается в }ту“, а "та" в "эту". Однако же они опять и опять появляются и всегда в одних и тех же формах. Это значит, что и текучим вещам присуще нечго всегда одинаковое, что всегда одинаково в пих проявляется и, не смотря на постоянную изменчивость их, само остается одним и тем же. Вещи конкретные, следовательно, суть текучия явления не той или другой стихии, даже не общего субстрата всех стихий, а именно этого чего-то всегда одинакового. Это нечто есть сущность вещи, совокупность её атрибутов или существенных признаков понятия, словом, идея вещи, — идея, которая поэтому должна быть подразумеваема при наименовании каждой вещи. Огонь в сущности есть вовсе не "вот этот" огонь, который сейчас станет эфиром, потом превратится в воздух и воду, а есть нечто неизменное, во всех случаях одинаковое, — именно (как ниже увидим) математикогеометрическая пропорция, которая осуществляется во всех яв ениях конкретного чувственного огня, но сама есть нечто сверхчувственное умопостигаемое, — идея. Тоже самое — и вода, воздух, земля. Всё это суть даже в идеальном смысле не простые стихии — не буквы, даже не слоги, а целые слова — понятия, идеи. А тем более уже — вещи сложные, состоящие из этих стихий. Имя каждой из таках вещей уже тем менее означает вот эту, конкретную вещь, которая сейчас произошла и сейчас же исчезает, но напротив тем более указывает на вещь в себе, на сущность сверхчувственную всегда одинаковую — на понятие, идею. Истинный философ, поэтому, может и должен познавать вещи не в их чувственной текучести, но в их сверхчувственной неподвижности, в их идеальных всегда одинаковых прототипах- в идеях. В каком отношении стоят эти идеальные прототипы вещей к конкретным вещам, это увидим ниже.
