Страница:Теэтет (Платон, Добиаш).pdf/50

Эта страница не была вычитана
45

волей долженъ мириться съ тѣмъ, что ты есть судья всему. Если ты находишь нужнымъ оспаривать это ученіе непремѣнно, то оспаривай, противопоставивъ ему свое ученіе. А то и вопросы ставь, если угодно. Не нужно избѣгать и этого способа возраженій; напротивъ, умному человѣку нужно его искать. Но только прошу тебя объ одномъ: не обижай своими вопросами. Противорѣчитъ себѣ тотъ, кто самъ все говоритъ о доблести и добродѣтели, а между тѣмъ въ своихъ разсужденіяхъ то и дѣло наноситъ обиды другимъ. А обиды ты наносишь тѣмъ, что ве отличаешь спора отъ настоящей бесѣды. Въ спорѣ можно себѣ позволить и шутки, и сбивать, сколько угодно; но потомъ ужъ мы должны преслѣдовать одно серьезное и поправлять собесѣдника только въ тѣхъ дѣйствительныхъ погрѣшностяхъ, на которыя или мы сами натолкнулись, или другіе намъ указали. Если ты такъ будешь поступать, то твои ученики будутъ за свои недоумѣнія упрекать не тебя, а себя. Тебя будетъ потомъ всякій искать и любить, а недоволенъ будетъ только собою, прося защиты отъ самого себя въ твоей философіи, которая, дѣлая его другимъ, поможетъ ему, такъ сказать, скинуть съ себя того человѣка, которымъ онъ былъ раньше. Но если ты будешь, какъ обыкновенно дѣлается, поступать наоборотъ, то обратное съ тобою и выйдетъ, и учениковъ своихъ, вмѣсто того, чтобы сдѣлать философами, ты доведешь до того, что они впослѣдствіи будутъ питать отвращеніе къ этому дѣлу. Итакъ, послушайся меня и, какъ уже раньше сказано, — не задорно и враждебно, а спокойно и съ добрымъ намѣреніемъ, — по настоящему разбирай, что́ такое мы говоримъ, когда заявляемъ, что все движется, и что кажущееся кому-либо, — одинъ ли это будетъ человѣкъ, или вся община, — для него и "Существуетъ". Уяснивши себѣ все, ты потомъ на основаніи этого и строй себѣ теорію о тожествѣ или нетожествѣ ощущенія и знанія, а не на основаніи, какъ до сихъ поръ, словъ и выраженій, смыслъ которыхъ, обыкновенно, пригоняютъ, какъ попало, запутывая и себя, и собесѣдника. — Вотъ, Ѳеодоръ, въ какой защитѣ мы нашими разсужденіями подали поводъ


Тот же текст в современной орфографии

волей должен мириться с тем, что ты есть судья всему. Если ты находишь нужным оспаривать это учение непременно, то оспаривай, противопоставив ему свое учение. А то и вопросы ставь, если угодно. Не нужно избегать и этого способа возражений; напротив, умному человеку нужно его искать. Но только прошу тебя об одном: не обижай своими вопросами. Противоречит себе тот, кто сам всё говорит о доблести и добродетели, а между тем в своих рассуждениях то и дело наносит обиды другим. А обиды ты наносишь тем, что ве отличаешь спора от настоящей беседы. В споре можно себе позволить и шутки, и сбивать, сколько угодно; но потом уж мы должны преследовать одно серьезное и поправлять собеседника только в тех действительных погрешностях, на которые или мы сами натолкнулись, или другие нам указали. Если ты так будешь поступать, то твои ученики будут за свои недоумения упрекать не тебя, а себя. Тебя будет потом всякий искать и любить, а недоволен будет только собою, прося защиты от самого себя в твоей философии, которая, делая его другим, поможет ему, так сказать, скинуть с себя того человека, которым он был раньше. Но если ты будешь, как обыкновенно делается, поступать наоборот, то обратное с тобою и выйдет, и учеников своих, вместо того, чтобы сделать философами, ты доведешь до того, что они впоследствии будут питать отвращение к этому делу. Итак, послушайся меня и, как уже раньше сказано, — не задорно и враждебно, а спокойно и с добрым намерением, — по настоящему разбирай, что́ такое мы говорим, когда заявляем, что всё движется, и что кажущееся кому-либо, — один ли это будет человек, или вся община, — для него и "Существует". Уяснивши себе всё, ты потом на основании этого и строй себе теорию о тожестве или нетожестве ощущения и знания, а не на основании, как до сих пор, слов и выражений, смысл которых, обыкновенно, пригоняют, как попало, запутывая и себя, и собеседника. — Вот, Феодор, в какой защите мы нашими рассуждениями подали повод