зываются совершенно невѣжественными, потомъ, по мѣрѣ продолжительности общенія со мною, всѣ, кому богъ велитъ, удивительно какъ успѣваютъ, — такъ, по крайней мѣрѣ, они сами о себѣ говорятъ, и другіе о нихъ отзываются, — хотя, очевидно, не я ихъ учу, а сами они раскрываютъ себѣ все. Тѣмъ не менѣе, заслуга правильнаго, такъ сказать, повивальнаго ухода, который требуется при этомъ дѣлѣ, принадлежитъ мнѣ и богу. Это видно вотъ изъ чего. Многіе, не понимая этого и считая виновниками своихъ успѣховъ цѣликомъ себя, а моихъ заслугъ не признавая, оставляли меня преждевременно или по своей волѣ, или поддавшись чужому вліянію. Оставивъ меня, они, благодаря общенію съ неумѣлыми бабками, донашивали плохо и, нехорошо питая выхолевный мною плодъ, губили его, ставя выше тѣнь и ложь, чѣмъ истину, вслѣдствіе чего, въ концѣ концовъ, выходили невѣжественными и передъ собою, и передъ другими. Такими были — Аристидъ, сынъ Лисимаха,[1] и многіе другіе. Кое-кто изъ нихъ возвращается назадъ и готовъ все сдѣлать, чтобы добиться опять общенія со мною, но тогда божескій голосъ, который во мнѣ, не со всѣми уже допускаетъ возобновить общеніе, а только съ нѣкоторыми, и тѣ опять успѣваютъ. Сообщающіеся со мной испытываютъ на-равнѣ съ роженицами и то, что родильныя потуги находятъ на нихъ и днемъ, и ночью, и притомъ въ большей еще степени, чѣмъ на роженицъ. Возбуждать и успокаивать эти родильныя потуги умѣетъ мое искусство. Вотъ, что я могу сказать о беременныхъ, обращающихся ко мнѣ. Иной разъ, Ѳеэтитъ, я вижу, что человѣкъ вовсе не беремененъ и не нуждается въ моей помощи. Тогда я его искренно сватаю и, въ добрый часъ сказать, угадываю вполнѣ удовлетворительно, съ кѣмъ ему сойтись, чтобы имѣть успѣхъ. Многихъ я выдалъ за Продика, многихъ — за другихъ мудрецовъ и удивительныхъ мужей.
- ↑ внукъ того Аристида, который такъ прославился въ эпоху персидскихъ войнъ.
зываются совершенно невежественными, потом, по мере продолжительности общения со мною, все, кому бог велит, удивительно как успевают, — так, по крайней мере, они сами о себе говорят, и другие о них отзываются, — хотя, очевидно, не я их учу, а сами они раскрывают себе всё. Тем не менее, заслуга правильного, так сказать, повивального ухода, который требуется при этом деле, принадлежит мне и богу. Это видно вот из чего. Многие, не понимая этого и считая виновниками своих успехов целиком себя, а моих заслуг не признавая, оставляли меня преждевременно или по своей воле, или поддавшись чужому влиянию. Оставив меня, они, благодаря общению с неумелыми бабками, донашивали плохо и, нехорошо питая выхолевный мною плод, губили его, ставя выше тень и ложь, чем истину, вследствие чего, в конце концов, выходили невежественными и перед собою, и перед другими. Такими были — Аристид, сын Лисимаха,[1] и многие другие. Кое-кто из них возвращается назад и готов всё сделать, чтобы добиться опять общения со мною, но тогда божеский голос, который во мне, не со всеми уже допускает возобновить общение, а только с некоторыми, и те опять успевают. Сообщающиеся со мной испытывают на-равне с роженицами и то, что родильные потуги находят на них и днем, и ночью, и притом в большей еще степени, чем на рожениц. Возбуждать и успокаивать эти родильные потуги умеет мое искусство. Вот, что я могу сказать о беременных, обращающихся ко мне. Иной раз, Феэтит, я вижу, что человек вовсе не беременен и не нуждается в моей помощи. Тогда я его искренно сватаю и, в добрый час сказать, угадываю вполне удовлетворительно, с кем ему сойтись, чтобы иметь успех. Многих я выдал за Продика, многих — за других мудрецов и удивительных мужей.
- ↑ внук того Аристида, который так прославился в эпоху персидских войн.
