Евсевій Іеронимъ своимъ Винкентію и Галліену желаетъ здравія.
То былъ древній обычай ученыхъ, что для упражненія ума они передавали греческія книги латинскимъ языкомъ, и что́ наиболѣе трудно, поэтическія произведенія знаменитыхъ мужей переводили стихами. Поэтому и нашъ Туллій цѣлыя книги Платона перевелъ буквально, и издавъ гекзаметромъ Арата Римскаго, занимался Экономикомъ Ксенофонта. Въ этомъ дѣлѣ эта золотая рѣка краснорѣчія такъ часто задерживается нѣкоторыми твердыми и неодолимыми препонами, что незнающіе что это переводъ, не повѣрятъ, что это писано Цицерономъ. Ибо проводящему черту по чужимъ линіямъ трудно гдѣ нибудь не выступить изъ нихъ, и въ хорошо сказанномъ на чужомъ языкѣ очень не легко сохранить туже красоту въ переводѣ. Что-нибудь обозначено особенностію одного слова, а я не имѣю своего чтобы выразить это, и стараясь вполнѣ передать мысль, длинною округою едва прохожу короткое пространство. Предо мною выступаютъ скачки въ разстановкѣ словъ, несходства въ падежахъ, различія въ фигурахъ, самый, наконецъ, своеобразный и, такъ сказать, туземный родъ языка. Если перевожу буквально, то выходитъ нескладно; если по необходимости что нибудь измѣню въ разстановкѣ или въ рѣчи, то покажется, что я отступилъ отъ обязанности переводчика. Итакъ, любезнѣйшій мой Винкентій, и ты Галліенъ, часть души моей, прошу васъ все, что есть въ этомъ трудѣ поспѣшнаго, читайте съ расположеніемъ друзей, а не судей, особенно когда я и писцу,
