странившагося у всѣхъ народовъ преданія объ утратѣ первобытной блаженной жизни, называемой золотымъ вѣкомъ. Этотъ миѳъ, являвшійся подъ различными красками у поэтовъ, не трудно было Платону принаровить къ философской своей цѣли, и изъ миѳической ѳеократіи Сатурна создать раціональную ѳеократію божественнаго ума, а Зевсову безпечность о мірѣ объяснить какъ постепенное отступленіе міра отъ предписанныхъ ему божественныхъ законовъ. Съ этимъ взглядомъ согласно ученіе философа и о демонахъ или геніяхъ, вѣрныхъ орудіяхъ Сатурнова владычества надъ міромъ; ибо геніи, по его разумѣнію, суть не иное что, какъ нѣкоторые какъ бы лучи божественнаго ума, разлитые по всему универсу вещей и озаряющіе все свѣтомъ божества. Такой именно смыслъ съ понятіемъ о геніѣ соединяется и въ Тимеѣ (p. 90 A), гдѣ говорится: «О господствующемъ у насъ видѣ души должно мыслить такъ: Богъ далъ его каждому въ значеніи генія; это — то, что, говоримъ, живетъ въ верхней части тѣла и, по сродству съ небомъ, поднимаетъ насъ отъ земли, и отъ чего мы весьма правильно называемъ себя насажденіемъ не земнымъ, а небеснымъ». Это мнѣніе о геніѣ нравилось и стоикамъ; почти такъ мыслилъ о немъ и Плотинъ (Enn. III, 4, 5 sqq). И такъ, Платонъ миѳомъ своимъ, по нашему мнѣнію, показалъ, что міръ нѣкогда оттого наслаждался счастіемъ, что покорялся владычеству Высочайшаго Бога, и что сила и авторитетъ божественнаго ума, дѣйствуя во всѣхъ его частяхъ, не позволяли возмущаться врожденной ему матеріи. Но откуда могло придти Платону на мысль, что въ мірѣ, при переходѣ его отъ божественнаго управленія подъ самостоятельную власть міровой души, произошло обратное движеніе звѣздъ и превратился весь порядокъ жизни? — Для объясненія этого страннаго представленія, толкователи приписываютъ философу соображеніе миѳическаго разсказа о жестокостяхъ Атрея, отъ поступковъ котораго отвращалось и, по выраженію поэтовъ, уходило назадъ солнце. Но представленіе Платона,
странившегося у всех народов предания об утрате первобытной блаженной жизни, называемой золотым веком. Этот миф, являвшийся под различными красками у поэтов, не трудно было Платону принаровить к философской своей цели, и из мифической феократии Сатурна создать рациональную феократию божественного ума, а Зевсову беспечность о мире объяснить как постепенное отступление мира от предписанных ему божественных законов. С этим взглядом согласно учение философа и о демонах или гениях, верных орудиях Сатурнова владычества над миром; ибо гении, по его разумению, суть не иное что, как некоторые как бы лучи божественного ума, разлитые по всему универсу вещей и озаряющие всё светом божества. Такой именно смысл с понятием о гении соединяется и в Тимее (p. 90 A), где говорится: «О господствующем у нас виде души должно мыслить так: Бог дал его каждому в значении гения; это — то, что, говорим, живет в верхней части тела и, по сродству с небом, поднимает нас от земли, и от чего мы весьма правильно называем себя насаждением не земным, а небесным». Это мнение о гении нравилось и стоикам; почти так мыслил о нём и Плотин (Enn. III, 4, 5 sqq). Итак, Платон мифом своим, по нашему мнению, показал, что мир некогда оттого наслаждался счастьем, что покорялся владычеству Высочайшего Бога, и что сила и авторитет божественного ума, действуя во всех его частях, не позволяли возмущаться врожденной ему материи. Но откуда могло прийти Платону на мысль, что в мире, при переходе его от божественного управления под самостоятельную власть мировой души, произошло обратное движение звезд и превратился весь порядок жизни? — Для объяснения этого странного представления, толкователи приписывают философу соображение мифического рассказа о жестокостях Атрея, от поступков которого отвращалось и, по выражению поэтов, уходило назад солнце. Но представление Платона,
