Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 6, 1879.pdf/498

Эта страница была вычитана
493
ВВЕДЕНІЕ.

принялъ отъ какого нибудь изъ египетскихъ жрецовъ и положилъ его въ основаніе всего своего сочиненія; Критіасу же предоставляется изложить его такъ, съ такими отступленіями и видоизмѣненіями, чтобы оно соотвѣтствовало предположенной Платономъ цѣли діалога.

Кромѣ личности Критіаса, на это соображеніе наводятъ и нѣкоторыя другія обстоятельства. Въ самомъ дѣлѣ, не означаетъ ли Платонъ ясно, что происхожденіе этого разсказа — египетское? не говоритъ ли, что Солонъ хотѣлъ тоже сдѣлать его содержаніемъ обширнаго стихотворенія, въ которомъ то преданіе получило бы полное развитіе и объясненіе? — Все это въ нашихъ глазахъ настолько вѣско, что діалогъ, надписанный именемъ Критіаса, намъ представляется чѣмъ-то въ родѣ историческаго романа, въ основаніи котораго всегда надо предполагать сколько нибудь правды.

Если наше замѣчаніе справедливо, то не можемъ и мы не задаться вопросомъ: какой же островъ означался именемъ Атлантиды? Правда, по этому вопросу ничего рѣшительнаго сказать нельзя; но то, что̀ разсказывается о положеніи, величинѣ и могуществѣ Атлантиды, невольно наводитъ на мысль, что еще до древнѣйшихъ насельниковъ Азіи доходила какая-то глухая молва объ Америкѣ. Мы не отрицаемъ, что въ подобныхъ разсказахъ о западныхъ островахъ передавалось много баснословнаго; все же весьма замѣчательна та черта, что островамъ приписывались всегда необыкновенныя величина и могущество, какихъ сами древніе не видѣли нигдѣ и ни у кого. Чѣмъ неопредѣленнѣе были такіе слухи, тѣмъ болѣе конечно открывалось простора припоминать и придумывать всякую всячину о дѣлахъ тѣхъ государствъ и ихъ учрежденіяхъ. Этою-то растяжимостью темы воспользовался, по видимому, и Платонъ, чтобы примѣнить ее, въ подробностяхъ, къ своей цѣли. Подобнымъ же образомъ надо, кажется, судить и о той части разсказа, которая относится собственно къ дѣламъ древнихъ аѳинянъ, — если только не отказывать ей вовсе въ авторитетѣ древности.

Тот же текст в современной орфографии

принял от какого-нибудь из египетских жрецов и положил его в основание всего своего сочинения; Критиасу же предоставляется изложить его так, с такими отступлениями и видоизменениями, чтобы оно соответствовало предположенной Платоном цели диалога.

Кроме личности Критиаса, на это соображение наводят и некоторые другие обстоятельства. В самом деле, не означает ли Платон ясно, что происхождение этого рассказа — египетское? не говорит ли, что Солон хотел тоже сделать его содержанием обширного стихотворения, в котором то предание получило бы полное развитие и объяснение? — Всё это в наших глазах настолько веско, что диалог, надписанный именем Критиаса, нам представляется чем-то вроде исторического романа, в основании которого всегда надо предполагать сколько-нибудь правды.

Если наше замечание справедливо, то не можем и мы не задаться вопросом: какой же остров означался именем Атлантиды? Правда, по этому вопросу ничего решительного сказать нельзя; но то, что̀ рассказывается о положении, величине и могуществе Атлантиды, невольно наводит на мысль, что еще до древнейших насельников Азии доходила какая-то глухая молва об Америке. Мы не отрицаем, что в подобных рассказах о западных островах передавалось много баснословного; всё же весьма замечательна та черта, что островам приписывались всегда необыкновенные величина и могущество, каких сами древние не видели нигде и ни у кого. Чем неопределеннее были такие слухи, тем более конечно открывалось простора припоминать и придумывать всякую всячину о делах тех государств и их учреждениях. Этою-то растяжимостью темы воспользовался, по-видимому, и Платон, чтобы применить ее, в подробностях, к своей цели. Подобным же образом надо, кажется, судить и о той части рассказа, которая относится собственно к делам древних афинян, — если только не отказывать ей вовсе в авторитете древности.