щихъ. Такъ можно ли тому, что во всѣхъ своихъ частностяхъ является одинаковымъ, придавать имена, одно другому противоположныя, и какимъ это образомъ, — если кто 63. хочетъ судить здраво? Вѣдь если бы въ срединѣ вселенной даже находилось что нибудь твердое, само въ себѣ равновѣсное, — оно, по совершенному равенству оконечностей, не потянуло бы ни къ которой изъ нихъ. Но тотъ, кто ходилъ бы кругомъ по этому твердому тѣлу, нерѣдко, становясь антиподомъ самого себя, называлъ бы на немъ одно и то же мѣсто и верхнимъ и нижнимъ. Вѣдь если цѣлое-то, какъ мы сейчасъ сказали, сферовидно, то противно будетъ разсудку говорить, что одно его мѣсто ниже, другое выше. А откуда же взялись эти выраженія и отъ какого расположенія предметовъ, — что мы привыкли допускать подобное дѣленіе, говоря даже о цѣломъ небѣ? — Чтобы B. согласиться на этотъ счетъ, предположимъ вотъ что. Если бы кто находился въ томъ мѣстѣ вселенной, которое досталось въ удѣлъ по преимуществу природѣ огня, и гдѣ должны быть сосредоточены наибольшія его массы, къ которымъ онъ стремится; — если бы кто, утвердившись надъ тѣмъ мѣстомъ и обладая достаточной для того силой, отдѣлилъ нѣкоторыя части огня, положилъ на вѣсы и, поднимая коромысло, повлекъ огонь насильственно въ среду несроднаго ему воздуха; то, C. очевидно, меньшую часть огня онъ осилилъ бы легче, чѣмъ бо́льшую. Ибо когда двѣ вещи поднимаетъ одновременно одна и та же сила, меньшая, неизбѣжно, скорѣе, а бо́льшая слабѣе подчиняется, при этой тягѣ, насилію, — и про болѣе массивную говорятъ, что она тяжела и стремится книзу, а про мелкую, — что легка и вверхъ. Но мы должны себя уличить, что то же самое дѣлаемъ и на этомъ мѣстѣ[1]. Вѣдь, ходя по землѣ, мы отдѣляемъ отъ нея земляныя породы, а иногда и самую землю насильственно и вопреки природѣ увлекаемъ въ среду
- ↑ Т. е., на землѣ.
щих. Так можно ли тому, что во всех своих частностях является одинаковым, придавать имена, одно другому противоположные, и каким это образом, — если кто 63. хочет судить здраво? Ведь если бы в средине вселенной даже находилось что-нибудь твердое, само в себе равновесное, — оно, по совершенному равенству оконечностей, не потянуло бы ни к которой из них. Но тот, кто ходил бы кругом по этому твердому телу, нередко, становясь антиподом самого себя, называл бы на нём одно и то же место и верхним и нижним. Ведь если целое-то, как мы сейчас сказали, сферовидно, то противно будет рассудку говорить, что одно его место ниже, другое выше. А откуда же взялись эти выражения и от какого расположения предметов, — что мы привыкли допускать подобное деление, говоря даже о целом небе? — Чтобы B. согласиться на этот счет, предположим вот что. Если бы кто находился в том месте вселенной, которое досталось в удел по преимуществу природе огня, и где должны быть сосредоточены наибольшие его массы, к которым он стремится; — если бы кто, утвердившись над тем местом и обладая достаточной для того силой, отделил некоторые части огня, положил на весы и, поднимая коромысло, повлек огонь насильственно в среду несродного ему воздуха; то, C. очевидно, меньшую часть огня он осилил бы легче, чем бо́льшую. Ибо когда две вещи поднимает одновременно одна и та же сила, меньшая, неизбежно, скорее, а бо́льшая слабее подчиняется, при этой тяге, насилию, — и про более массивную говорят, что она тяжела и стремится книзу, а про мелкую, — что легка и вверх. Но мы должны себя уличить, что то же самое делаем и на этом месте[1]. Ведь, ходя по земле, мы отделяем от неё земляные породы, а иногда и самую землю насильственно и вопреки природе увлекаем в среду
——————
- ↑ Т. е., на земле.
