Происшедшее должно быть тѣлообразно, видимо и осязаемо. Но видимымъ ничто не можетъ быть безъ огня, осязаемымъ — безъ нѣкоторой твердости, а твердымъ — безъ земли. Поэтому, начавъ созидать тѣло вселенной, Богъ творилъ его изъ огня и земли. Но хорошо связать только два предмета, безъ третьяго, невозможно; потому что въ C. срединѣ между обоими должна быть соединяющая ихъ связь. Прекраснѣйшая же изъ связей — та, которая и связуемое и самоё себя дѣлала бы именно однимъ. А свойство производить это наилучшимъ образомъ имѣетъ пропорція. Вѣдь когда изъ трехъ какихъ либо чиселъ, либо массъ, либо площадей, среднее относится къ послѣднему такъ же, какъ 32. первое къ нему самому, и опять наоборотъ, послѣднее относится къ среднему, какъ среднее къ первому, причемъ среднее становится первымъ и послѣднимъ, а послѣднее и первое въ свою очередь среднимъ, — въ такомъ случаѣ всѣ по необходимости окажутся тожественными, а ставши тожественными одно другому, образуютъ всѣ вмѣстѣ одно. И вотъ если бы тѣлу вселенной надлежало быть поверхностію, не имѣющею вовсе глубины, то одной средины было B. бы достаточно, чтобы связать и приложенныя къ ней крайности и себя самоё. Но космосу надлежало быть тѣлообразнымъ; тѣла же сплачиваются не одною, но всегда двумя срединами[1]. Поэтому въ срединѣ между огнемъ и
- ↑ Огонь и землю считали основными элементами творенія также Демокритъ, Анаксагоръ и Парменидъ. — Изъ этихъ двухъ началъ Богъ положилъ, по словамъ Платона, составить міръ. Но такъ какъ они слишкомъ не сходны по своей природѣ, то явилась необходимость въ посредствующихъ, болѣе близкихъ къ нимъ по природѣ элементахъ, которые поддерживали бы между ними связь. Сколько же нужно было такихъ связующихъ элементовъ, и почему недостаточно было одного? Платонъ находитъ рѣшеніе этому вопросу въ законахъ образованія непрерывной геометрической пропорціи. Онъ обращается къ пропорціи потому, что она имѣетъ способность именно связывать и приводить къ стройному единству разрозненныя величины, такъ что не допускаетъ никакой
ныхъ изслѣдованіяхъ нашихъ новыхъ наукъ: по крайней мѣрѣ наша астрономія не знаетъ ни одного небеснаго тѣла, даже между самыми отдаленными, которое стояло бы, такъ сказать, внѣ строя и не тяготѣло бы къ общему для всѣхъ міровому центру.
Происшедшее должно быть телообразно, видимо и осязаемо. Но видимым ничто не может быть без огня, осязаемым — без некоторой твердости, а твердым — без земли. Поэтому, начав созидать тело вселенной, Бог творил его из огня и земли. Но хорошо связать только два предмета, без третьего, невозможно; потому что в C. средине между обоими должна быть соединяющая их связь. Прекраснейшая же из связей — та, которая и связуемое и самоё себя делала бы именно одним. А свойство производить это наилучшим образом имеет пропорция. Ведь когда из трех каких-либо чисел, либо масс, либо площадей, среднее относится к последнему так же, как 32. первое к нему самому, и опять наоборот, последнее относится к среднему, как среднее к первому, причем среднее становится первым и последним, а последнее и первое в свою очередь средним, — в таком случае все по необходимости окажутся тожественными, а ставши тожественными одно другому, образуют все вместе одно. И вот если бы телу вселенной надлежало быть поверхностью, не имеющею вовсе глубины, то одной средины было B. бы достаточно, чтобы связать и приложенные к ней крайности и себя самоё. Но космосу надлежало быть телообразным; тела же сплачиваются не одною, но всегда двумя срединами[1]. Поэтому в средине между огнем и
——————
- ↑ Огонь и землю считали основными элементами творения также Демокрит, Анаксагор и Парменид. — Из этих двух начал Бог положил, по словам Платона, составить мир. Но так как они слишком не сходны по своей природе, то явилась необходимость в посредствующих, более близких к ним по природе элементах, которые поддерживали бы между ними связь. Сколько же нужно было таких связующих элементов, и почему недостаточно было одного? Платон находит решение этому вопросу в законах образования непрерывной геометрической пропорции. Он обращается к пропорции потому, что она имеет способность именно связывать и приводить к стройному единству разрозненные величины, так что не допускает никакой
ных исследованиях наших новых наук: по крайней мере наша астрономия не знает ни одного небесного тела, даже между самыми отдаленными, которое стояло бы, так сказать, вне строя и не тяготело бы к общему для всех мировому центру.
