происходитъ, но никогда не существуетъ. Первое постигается, при помощи разума, мышленіемъ, какъ всегда 28. тожественное въ самомъ себѣ, а второе, при посредствѣ неразумнаго чувства, подлежитъ мнѣнію, какъ нѣчто раждающееся и погибающее, но дѣйствительно вовсе не существующее. Далѣе, все происходящее бываетъ необходимо отъ какой нибудь причины; потому что происходить всему безъ причины невозможно. И если зиждитель какой нибудь вещи имѣетъ всегда въ виду тожественное, и пользуясь именно такого рода образцомъ, создаетъ ея образъ и сущность, то все такимъ образомъ выходитъ, по необходимости, прекраснымъ; B. а что зиждетъ онъ, имѣя въ виду раждающееся и пользуясь образцомъ рожденнымъ, то — не прекраснымъ. Но все небо, или космосъ, или какъ бы мы ни назвали его, — если кто найдетъ лучшимъ иное имя, — относительно его должно прежде всего изслѣдовать, (что̀ надо изслѣдывать первымъ дѣломъ и во всѣхъ вопросахъ), было ли оно всегда, такъ что въ своемъ бытіи не имѣло вовсе начала, или оно произошло, исшедши изъ какого нибудь начала. Произошло: потому что оно есть нѣчто видимое, осязаемое и тѣлесное, а все такое чувственно; чувственное же, воспринимаемое мнѣніемъ при посредствѣ чувства, оказалось C. происходящимъ и рожденнымъ. А происшедшее, говоримъ, необходимо является отъ какой нибудь причины. Но Творца и Отца этой вселенной открыть трудно, да и открывши, объяснить его всѣмъ невозможно. Такъ по отношенію къ вселенной надобно опять разсмотрѣть, по которому изъ образцовъ созидалъ ее Зиждитель, — по тому ли, что всегда тожественно и одинаково, или по образцу того, что 29. произошло. Если этотъ космосъ прекрасенъ и Зиждитель его благъ, — значитъ, онъ обращалъ взоръ на вѣчное; а если бъ мы предположили, что̀ грѣшно и выговорить, — то на происшедшее. Впрочемъ всякому ясно, что на вѣчное, потому что космосъ — самый прекрасный предметъ изъ рожденныхъ, а Зиждитель — совершеннѣйшая изъ причинъ. Такъ-то произошелъ
происходит, но никогда не существует. Первое постигается, при помощи разума, мышлением, как всегда 28. тожественное в самом себе, а второе, при посредстве неразумного чувства, подлежит мнению, как нечто рождающееся и погибающее, но действительно вовсе не существующее. Далее, всё происходящее бывает необходимо от какой-нибудь причины; потому что происходить всему без причины невозможно. И если зиждитель какой-нибудь вещи имеет всегда в виду тожественное, и пользуясь именно такого рода образцом, создает её образ и сущность, то всё таким образом выходит, по необходимости, прекрасным; B. а что зиждет он, имея в виду рождающееся и пользуясь образцом рожденным, то — не прекрасным. Но всё небо, или космос, или как бы мы ни назвали его, — если кто найдет лучшим иное имя, — относительно его должно прежде всего исследовать; (что̀ надо исследывать первым делом и во всех вопросах), было ли оно всегда, так что в своем бытии не имело вовсе начала, или оно произошло, исшедши из какого-нибудь начала. Произошло: потому что оно есть нечто видимое, осязаемое и телесное, а всё такое чувственно; чувственное же, воспринимаемое мнением при посредстве чувства, оказалось C. происходящим и рожденным. А происшедшее, говорим, необходимо является от какой-нибудь причины. Но Творца и Отца этой вселенной открыть трудно, да и открывши, объяснить его всем невозможно. Так по отношению к вселенной надобно опять рассмотреть, по которому из образцов созидал ее Зиждитель, — по тому ли, что всегда тожественно и одинаково, или по образцу того, что 29. произошло. Если этот космос прекрасен и Зиждитель его благ, — значит, он обращал взор на вечное; а если б мы предположили, что̀ грешно и выговорить, — то на происшедшее. Впрочем всякому ясно, что на вечное, потому что космос — самый прекрасный предмет из рожденных, а Зиждитель — совершеннейшая из причин. Так-то произошел
