у Пиѳодора, въ Керамикѣ, что за стѣною. Сюда-то пришли и Сократъ, и многіе другіе съ нимъ, кому хотѣлось C. послушать сочиненія Зенона, которыя тогда въ первый разъ были принесены ими. Сократъ былъ въ ту пору очень молодъ. Зенонъ самъ сталъ читать[1] свои сочиненія, а Пармениду случилось выйти вонъ. И оставалось дочитать еще немногое изъ тѣхъ книгъ, — какъ, по разсказу Пиѳодора, вошелъ со двора и самъ онъ, и съ нимъ Парменидъ и Аристотель[2], D. впослѣдствіи одинъ изъ «тридцати», такъ что лишь немногое пришлось имъ прослушать изъ написаннаго; впрочемъ самъ-то Пиѳодоръ уже прежде слушалъ Зенона.
Прослушавъ сочиненіе, Сократъ просилъ снова прочитать первое положеніе первой книги, и когда оно было прочи-
- ↑ Въ лицѣ Зенона Платонъ, кажется, представлялъ образецъ эристиковъ, хотя онъ и не причислялся къ послѣдователямъ школы мегарской. Думать такъ мы имѣемъ нѣкоторыя причины. Зенонъ, какъ извѣстно, держался положеній Парменида, а всѣ мегарцы шли по слѣдамъ элейцевъ, хотя единство ихъ представляли и раскрывали по своему. Притомъ, какъ Зенонъ почитался самымъ горячимъ діалектикомъ, — за что Секстъ Эмпирикъ, Діогенъ Лаэрцій и другіе называли его даже отцомъ діалектики, — такъ и мегарцы были великіе охотники до споровъ, за что и названы эристиками. Діогенъ синопскій, у Діогена Лаэрція (VI, 24), Εὐκλείδου σχολὴν не безъ причины называетъ Εὐκλείδου χολὴν. Да и Сократъ, ὁρῶν Εὐκλείδην ἐσπουδακότα περὶ τοὺς ἐριστικοὺς λόγους, сказалъ: ὦ Εὐκλείδη, σοφισταῖς μὲν δυνήσῃ χρῆσθαι, ἀνθρώποις δὲ οὐδαμῶς. Можно указать и на слѣдующее сходство между мегарцами и Зенономъ. Зенонъ, собственно говоря, только защищалъ Парменидово «одно», пользуясь извѣстнымъ діалектическимъ пріемомъ — опровергать положенія противниковъ доказательствами косвенными, ab absurdo. И у Платона, какъ мы видимъ, онъ защищаетъ единство, заключая къ небытію многаго изъ наблюденія надъ вещами чувствопостигаемыми. Самое же сущее его, не имѣя разнообразія формъ, было такого рода, что не могло подлежать искусству діалектическому и держалось только своимъ именемъ. Если не ошибаемся, то не иначе философствовали и мегарцы. Они тоже защищали высочайшее «одно» и имѣли въ виду особенно отвлечь отъ него все многоразличіе свойствъ, приличныхъ вещамъ чувственнымъ. Имъ нравилось отвергать общіе роды всѣхъ вещей и видѣть въ своихъ доказательствахъ ту вещь, которая находится предъ глазами.
- ↑ Можетъ быть, къ этому Аристотелю надобно относить слова Діогена Лаэрція (V, 54), что онъ былъ ὁ πολιτευσάμενος Ἀθήνησιν, οὗ καὶ δικανικοὶ φέρονται λόγοι χαρίεντες. Если къ нему, то онъ, по видимому, славился умомъ и почитался, человѣкомъ остроумнымъ. Діалогъ причисляетъ его къ тридцати правителямъ и о немъ-то, вѣроятно, подъ этою категоріею упоминаетъ Ксенофонтъ (Hist. Gr. libr. II, 2, 18).
у Пифодора, в Керамике, что за стеною. Сюда-то пришли и Сократ, и многие другие с ним, кому хотелось C. послушать сочинения Зенона, которые тогда в первый раз были принесены ими. Сократ был в ту пору очень молод. Зенон сам стал читать[1] свои сочинения, а Пармениду случилось выйти вон. И оставалось дочитать еще немногое из тех книг, — как, по рассказу Пифодора, вошел со двора и сам он, и с ним Парменид и Аристотель[2], D. впоследствии один из «тридцати», так что лишь немногое пришлось им прослушать из написанного; впрочем сам-то Пифодор уже прежде слушал Зенона.
Прослушав сочинение, Сократ просил снова прочитать первое положение первой книги, и когда оно было прочи-
——————
- ↑ В лице Зенона Платон, кажется, представлял образец эристиков, хотя он и не причислялся к последователям школы мегарской. Думать так мы имеем некоторые причины. Зенон, как известно, держался положений Парменида, а все мегарцы шли по следам элейцев, хотя единство их представляли и раскрывали по-своему. Притом, как Зенон почитался самым горячим диалектиком, — за что Секст Эмпирик, Диоген Лаэрций и другие называли его даже отцом диалектики, — так и мегарцы были великие охотники до споров, за что и названы эристиками. Диоген синопский, у Диогена Лаэрция (VI, 24), Εὐκλείδου σχολὴν не без причины называет Εὐκλείδου χολὴν. Да и Сократ, ὁρῶν Εὐκλείδην ἐσπουδακότα περὶ τοὺς ἐριστικοὺς λόγους, сказал: ὦ Εὐκλείδη, σοφισταῖς μὲν δυνήσῃ χρῆσθαι, ἀνθρώποις δὲ οὐδαμῶς. Можно указать и на следующее сходство между мегарцами и Зеноном. Зенон, собственно говоря, только защищал Парменидово «одно», пользуясь известным диалектическим приемом — опровергать положения противников доказательствами косвенными, ab absurdo. И у Платона, как мы видим, он защищает единство, заключая к небытию многого из наблюдения над вещами чувствопостигаемыми. Самое же сущее его, не имея разнообразия форм, было такого рода, что не могло подлежать искусству диалектическому и держалось только своим именем. Если не ошибаемся, то не иначе философствовали и мегарцы. Они тоже защищали высочайшее «одно» и имели в виду особенно отвлечь от него всё многоразличие свойств, приличных вещам чувственным. Им нравилось отвергать общие роды всех вещей и видеть в своих доказательствах ту вещь, которая находится пред глазами.
- ↑ Может быть, к этому Аристотелю надобно относить слова Диогена Лаэрция (V, 54), что он был ὁ πολιτευσάμενος Ἀθήνησιν, οὗ καὶ δικανικοὶ φέρονται λόγοι χαρίεντες. Если к нему, то он, по-видимому, славился умом и почитался, человеком остроумным. Диалог причисляет его к тридцати правителям и о нём-то, вероятно, под этою категориею упоминает Ксенофонт (Hist. Gr. libr. II, 2, 18).
