когда что либо изъ одного мѣста переходитъ въ другое. Перемѣна одному никакъ не свойственна; ибо, измѣняясь, оно отступило бы отъ самого себя и потому было бы отъ себя отлично, — стало быть, уже не одно. Одному не менѣе чуждо и передвиженіе; ибо двигалось бы оно либо вокругъ, либо изъ мѣста въ мѣсто; но ни то, ни другое одному не свойственно. Какъ двигаться вокругъ тому, что не имѣетъ ни средины, ни частей? И можно ли протекать извѣстное мѣсто тому, что̀ и ни въ чемъ не заключается, и не состоитъ изъ частей? — И такъ одно недвижимо. Но не имѣя движенія, оно однакожъ и не стоитъ, или не находится въ покоѣ; потому что, если бы надлежало приписать ему покой, оно постоянно находилось бы въ чемъ либо иномъ, что, какъ доказано, не идетъ къ его природѣ. Кромѣ того, одному и то не свойственно, чтобы оно было тѣмъ же, что иное, или совершенно согласнымъ съ самимъ собою; не смотря однакожъ на то, оно не отлично ни отъ себя самого, ни отъ иного; потому что если бы отличалось отъ себя, то, конечно, не было бы одно, а отличаясь отъ инаго, заставляло бы полагать иное кромѣ одного. Затѣмъ, если бы одно было то же, что иное, то оказалось бы существующимъ уже не одно, но что-то иное; и если бы оно было то же, что и само, — а быть тѣмъ же и быть однимъ мы понимаемъ въ различномъ смыслѣ, — то тѣмъ, что называется у насъ «то же», уничтожалось бы одно. Отсюда само собою слѣдуетъ, что одному не можетъ быть приписано ни подобіе, ни неподобіе; такъ какъ то отношеніе, по которому что либо бываетъ или тѣмъ же или отличнымъ, чуждо его природы. По той же причинѣ, одного нельзя назвать ни равнымъ, ни неравнымъ, ни бо̀льшимъ, ни меньшимъ — въ сравненіи ли то съ нимъ самимъ, или съ чѣмъ либо инымъ. Также и во времени одно не подлежитъ сравненію ни съ самимъ собою, ни съ иною вещію; потому что если бы оно было въ тѣхъ же отношеніяхъ времени, въ какихъ бываетъ само или иная вещь, то имѣло бы равенство или подобіе во времени, а это,
когда что-либо из одного места переходит в другое. Перемена одному никак не свойственна; ибо, изменяясь, оно отступило бы от самого себя и потому было бы от себя отлично, — стало быть, уже не одно. Одному не менее чуждо и передвижение; ибо двигалось бы оно либо вокруг, либо из места в место; но ни то, ни другое одному не свойственно. Как двигаться вокруг тому, что не имеет ни средины, ни частей? И можно ли протекать известное место тому, что̀ и ни в чём не заключается, и не состоит из частей? — Итак, одно недвижимо. Но не имея движения, оно однакож и не стоит, или не находится в покое; потому что, если бы надлежало приписать ему покой, оно постоянно находилось бы в чём-либо ином, что, как доказано, не идет к его природе. Кроме того, одному и то не свойственно, чтобы оно было тем же, что иное, или совершенно согласным с самим собою; не смотря однакож на то, оно не отлично ни от себя самого, ни от иного; потому что если бы отличалось от себя, то, конечно, не было бы одно, а отличаясь от инаго, заставляло бы полагать иное кроме одного. Затем, если бы одно было то же, что иное, то оказалось бы существующим уже не одно, но что-то иное; и если бы оно было то же, что и само, — а быть тем же и быть одним мы понимаем в различном смысле, — то тем, что называется у нас «то же», уничтожалось бы одно. Отсюда само собою следует, что одному не может быть приписано ни подобие, ни неподобие; так как то отношение, по которому что-либо бывает или тем же или отличным, чуждо его природы. По той же причине, одного нельзя назвать ни равным, ни неравным, ни бо̀льшим, ни меньшим — в сравнении ли то с ним самим, или с чем-либо иным. Также и во времени одно не подлежит сравнению ни с самим собою, ни с иною вещию; потому что если бы оно было в тех же отношениях времени, в каких бывает само или иная вещь, то имело бы равенство или подобие во времени, а это,
