Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 6, 1879.pdf/171

Эта страница была вычитана
166
ПАРМЕНИДЪ.

ника метафизическихъ своихъ стремленій философія не имѣла въ самой идеѣ истины, которая неудержимо влечетъ человѣка отъ измѣняющагося къ постоянному, отъ конечнаго къ безконечному, отъ временнаго къ вѣчному. И такъ, скоро, особенно между дорянами, нашлись такіе мыслители, которые, изслѣдывая причины вещей, оставили чувственную сторону бытія и въ видимомъ стали созерцать невидимое, — презрѣвъ свидѣтельство чувствъ, дали полную свободу дѣятельности ума. Первые, вступившіе на это поприще, были пиѳагорейцы, которые, поставляя на передній планъ философскаго созерцанія гармонію всемірныхъ явленій, старались причину ея открыть въ гармоніи чиселъ. Потомъ, за пиѳагорейцами, слѣдовали такъ называемые элейцы, не только выступившіе за предѣлы чувствопостигаемаго, но уже не удовлетворявшіеся, для познанія истины бытія, однѣми математическими пропорціями. Областію ихъ было бытіе въ чистомъ его отвлеченіи; предметомъ своей мудрости поставили они οὐσίαν νοητήν. Корифеемъ такихъ философовъ исторія почитаетъ Парменида, именемъ котораго Платонъ озаглавилъ разсматриваемый теперь діалогъ.

Какъ понимали элейцы мыслимую сущность? — Не отвергая разнообразнаго матеріальнаго бытія вещей, которое, въ значеніи міра явленій, подлежало особому разсмотрѣнію, они принимали также бытіе единое, доступное лишь уму, представляемое только мысленно. Однакожъ эта сущность, доступная одному уму, по ихъ взгляду, не есть произведеніе или внутреннее достояніе исключительно ума, но есть также бытіе само по себѣ, имѣющее внѣшнюю или подлежательную реальность. Оно-то и служитъ началомъ всѣхъ вещей. И такъ, тонко разсмотрѣвъ со всѣхъ сторонъ то, что̀ разумѣлось у элейцевъ подъ именемъ бытія, Парменидъ измыслилъ и далъ ему названіе сущности, οὐσίας, и эту сущность почиталъ бытіемъ простѣйшимъ, безкачественнымъ, не заключающимъ въ себѣ никакой сложности, ничего разнообразнаго. Что таково именно было мнѣніе Парменида о сущемъ, свидѣ-

Тот же текст в современной орфографии

ника метафизических своих стремлений философия не имела в самой идее истины, которая неудержимо влечет человека от изменяющегося к постоянному, от конечного к бесконечному, от временного к вечному. Итак, скоро, особенно между дорянами, нашлись такие мыслители, которые, исследывая причины вещей, оставили чувственную сторону бытия и в видимом стали созерцать невидимое, — презрев свидетельство чувств, дали полную свободу деятельности ума. Первые, вступившие на это поприще, были пифагорейцы, которые, поставляя на передний план философского созерцания гармонию всемирных явлений, старались причину её открыть в гармонии чисел. Потом, за пифагорейцами, следовали так называемые элейцы, не только выступившие за пределы чувствопостигаемого, но уже не удовлетворявшиеся, для познания истины бытия, одними математическими пропорциями. Областью их было бытие в чистом его отвлечении; предметом своей мудрости поставили они οὐσίαν νοητήν. Корифеем таких философов история почитает Парменида, именем которого Платон озаглавил рассматриваемый теперь диалог.

Как понимали элейцы мыслимую сущность? — Не отвергая разнообразного материального бытия вещей, которое, в значении мира явлений, подлежало особому рассмотрению, они принимали также бытие единое, доступное лишь уму, представляемое только мысленно. Однакож эта сущность, доступная одному уму, по их взгляду, не есть произведение или внутреннее достояние исключительно ума, но есть также бытие само по себе, имеющее внешнюю или подлежательную реальность. Оно-то и служит началом всех вещей. И так, тонко рассмотрев со всех сторон то, что̀ разумелось у элейцев под именем бытия, Парменид измыслил и дал ему название сущности, οὐσίας, и эту сущность почитал бытием простейшим, бескачественным, не заключающим в себе никакой сложности, ничего разнообразного. Что таково именно было мнение Парменида о сущем, свиде-