Сокр. Мл. И это, кажется, такъ.
Ин. А мужественные-то опять уступаютъ тѣмъ въ B. справедливости и предусмотрительности; за то отличаются преимущественно въ дѣйствіи. И не можетъ въ частной и общественной жизни городовъ все идти хорошо, если не будетъ этихъ родовъ — обоихъ.
Сокр. Мл. Какъ же иначе.
Ин. Такъ вотъ что называемъ мы завершеніемъ ткани, въ дѣлѣ политики: правильнымъ сплетеніемъ соединить нравы людей мужественныхъ и разсудительныхъ, причемъ C. царское искусство, связывая ихъ жизнь единомысліемъ и дружбою въ нѣчто общее, производитъ великолѣпнѣйшую и превосходнѣйшую изъ всѣхъ тканей, — ткань, которою обвиваетъ по городамъ, содержитъ въ связи и всѣхъ другихъ, рабовъ и свободныхъ, и, не упуская изъ виду ничего, что дѣлаетъ городъ, насколько это возможно, счастливымъ, правитъ въ немъ и распоряжается.
Сокр. Мл. Прекрасно, иностранецъ, изобразилъ ты намъ царственнаго мужа и политика[1].
- ↑ Эти заключительныя слова приписываются Сократу Младшему, но едва ли справедливо. Онъ въ діалогѣ представляется настолько скромнымъ, что нигдѣ не обнаруживаетъ собственнаго сужденія, а все только подтверждаетъ или отрицаетъ. Поэтому выраженное здѣсь, въ заключеніе, одобреніе лучше приписать Сократу философу; онъ же, какъ видимъ изъ приступа въ софистѣ, и предрасположилъ элейца къ этому разсужденію; такъ что ему неловко было бы, по окончаніи діалоговъ о софистѣ и политикѣ, происходившихъ, какъ мы знаемъ, въ одинъ и тотъ же день, не сказать ни слова и удалиться молча. Впрочемъ и самый діалогъ законченъ какъ-то круто, — пріемъ, который встрѣчаемъ и въ нѣкоторыхъ другихъ разговорахъ. Но если приведенное заключеніе припишемъ Сократу философу, то эта заключительная его похвала будетъ гармонировать очень съ тѣмъ, что̀ сказано въ началѣ Политика, — гдѣ Сократъ, выслушавъ разсужденіе о софистѣ, называетъ себя счастливымъ, что познакомился съ элейскимъ гостемъ.
Сокр. Мл. И это, кажется, так.
Ин. А мужественные-то опять уступают тем в B. справедливости и предусмотрительности; за то отличаются преимущественно в действии. И не может в частной и общественной жизни городов всё идти хорошо, если не будет этих родов — обоих.
Сокр. Мл. Как же иначе.
Ин. Так вот что называем мы завершением ткани, в деле политики: правильным сплетением соединить нравы людей мужественных и рассудительных, причем C. царское искусство, связывая их жизнь единомыслием и дружбою в нечто общее, производит великолепнейшую и превосходнейшую из всех тканей, — ткань, которою обвивает по городам, содержит в связи и всех других, рабов и свободных, и, не упуская из виду ничего, что делает город, насколько это возможно, счастливым, правит в нём и распоряжается.
Сокр. Мл. Прекрасно, иностранец, изобразил ты нам царственного мужа и политика[1].
——————
- ↑ Эти заключительные слова приписываются Сократу Младшему, но едва ли справедливо. Он в диалоге представляется настолько скромным, что нигде не обнаруживает собственного суждения, а всё только подтверждает или отрицает. Поэтому выраженное здесь, в заключение, одобрение лучше приписать Сократу философу; он же, как видим из приступа в софисте, и предрасположил элейца к этому рассуждению; так что ему неловко было бы, по окончании диалогов о софисте и политике, происходивших, как мы знаем, в один и тот же день, не сказать ни слова и удалиться молча. Впрочем и самый диалог закончен как-то круто, — прием, который встречаем и в некоторых других разговорах. Но если приведенное заключение припишем Сократу философу, то эта заключительная его похвала будет гармонировать очень с тем, что̀ сказано в начале Политика, — где Сократ, выслушав рассуждение о софисте, называет себя счастливым, что познакомился с элейским гостем.
