дѣйствію. И такъ, знаніе мы весьма правильно раздѣлимъ на практическое (πρακτικὴ) и гностическое (γνωστική). Но то искусство, которое управляетъ людьми, живутъ ли они въ обществѣ, или въ своемъ семействѣ, если смотрѣть вообще, есть одно и то же; потому что и царь, и господинъ, и домохозяинъ, при управленіи, пользуются не руками или ногами и не какою нибудь другою частію тѣла, а однимъ внушеніемъ ума. Поэтому всѣмъ имъ надобно приписать искусство гностическое. Стало быть, надобно приписать его и политику; ибо если и не самъ онъ управляетъ, то самъ даетъ совѣты управляющимъ: слѣдовательно, по необходимости долженъ быть знатокомъ искусства политическаго. И такъ, искусство политическое должно быть почитаемо частію гностическаго (p. 258 B — 259 D). Но за этимъ надобно опять обратить вниманіе на дѣленія искусства, называемаго гностическимъ или познавательнымъ; оно бываетъ тоже двоякое: одно только судитъ объ истинномъ и познаетъ оное, и потому есть судительное (κριτική); а другое судитъ и вмѣстѣ повелѣваетъ, что̀ кому дѣлать въ томъ или другомъ отношеніи, и потому можетъ быть названо распорядительнымъ (ἐπιτακτική). Политику слѣдуетъ приписать, очевидно, послѣднее. Но и оно опять дѣлится надвое (p. 259 D — 260 C). Явно, что всѣ повелѣвающіе дѣлаютъ это или собственною властію, или выполняютъ только порученія, какъ, напримѣръ, глашатаи и другіе того же рода люди. Значитъ, искусство распорядительное бываетъ или самораспорядительнымъ (αὐτεπιτακτική), или противнымъ тому, опредѣленнаго имени не имѣющимъ (p. 260 C — 261 A). Потомъ, опять, управляющіе собственною властію простираютъ свою власть либо на вещи неодушевленныя, либо на одушевленныя, предписывая имъ свою волю, какъ, напримѣръ, домостроители. Но власть царская имѣетъ дѣло съ предметами одушевленными; поэтому надобно опять смотрѣть, какимъ образомъ дѣлится искусство самораспорядительное, простирающееся на одушевленныхъ (p. 261 A — D). Можно различать два рода существъ одушевленныхъ,
действию. Итак, знание мы весьма правильно разделим на практическое (πρακτικὴ) и гностическое (γνωστική). Но то искусство, которое управляет людьми, живут ли они в обществе, или в своем семействе, если смотреть вообще, есть одно и то же; потому что и царь, и господин, и домохозяин, при управлении, пользуются не руками или ногами и не какою-нибудь другою частью тела, а одним внушением ума. Поэтому всем им надобно приписать искусство гностическое. Стало быть, надобно приписать его и политику; ибо если и не сам он управляет, то сам дает советы управляющим: следовательно, по необходимости должен быть знатоком искусства политического. И так, искусство политическое должно быть почитаемо частью гностического (p. 258 B — 259 D). Но за этим надобно опять обратить внимание на деления искусства, называемого гностическим или познавательным; оно бывает тоже двоякое: одно только судит об истинном и познает оное, и потому есть судительное (κριτική); а другое судит и вместе повелевает, что̀ кому делать в том или другом отношении, и потому может быть названо распорядительным (ἐπιτακτική). Политику следует приписать, очевидно, последнее. Но и оно опять делится надвое (p. 259 D — 260 C). Явно, что все повелевающие делают это или собственною властью, или выполняют только поручения, как, например, глашатаи и другие того же рода люди. Значит, искусство распорядительное бывает или самораспорядительным (αὐτεπιτακτική), или противным тому, определенного имени не имеющим (p. 260 C — 261 A). Потом, опять, управляющие собственною властью простирают свою власть либо на вещи неодушевленные, либо на одушевленные, предписывая им свою волю, как, например, домостроители. Но власть царская имеет дело с предметами одушевленными; поэтому надобно опять смотреть, каким образом делится искусство самораспорядительное, простирающееся на одушевленных (p. 261 A — D). Можно различать два рода существ одушевленных,
