Сокр. Ну, такъ касательно ихъ бытности то же ли кажется и тебѣ, что мнѣ?
Прот. Что такое?C.
Сокр. Скорбь и удовольствіе, по ихъ существу, представляются мнѣ совмѣщающимися въ общемъ родѣ[1].
Прот. А общій-то родъ, любезный Сократъ, — напомни намъ, — что̀ хочешь ты означать имъ въ прежнихъ нашихъ разсужденіяхъ?
Сокр. Это, по силамъ, будетъ сдѣлано, почтеннѣйшій.
Прот. Хорошо сказалъ ты.
Сокр. Подъ общимъ разумѣемъ мы тотъ родъ, который изъ четырехъ называли третьимъ.
Прот. Который поставлялъ ты послѣ безпредѣльнаго и предѣла, — въ которомъ полагалъ, думаю, и здоровье и гармонію?
Сокр. Прекрасно, Теперь съ твоей стороны нужно D. особенное вниманіе.
Прот. Говори только.
Сокр. Вотъ и говорю: какъ скоро въ насъ, животныхъ, разрушается гармонія, тотчасъ происходитъ разрушеніе природы и въ то же самое время является бытность скорбей.
Прот. Дѣло очень вѣроятное.
Сокр. И опять, когда она настрояется и возвращается къ своей природѣ, — надобно говорить, что происходитъ удо-
- ↑ Сократъ полагаетъ, что удовольствія и скорби надобно искать въ родѣ смѣшанномъ (ἐν τῷ κοινῷ γένει): это съ перваго взгляда можетъ показаться страннымъ, потому что удовольствіе сперва относимо было къ τὸ ἄπειρον. Но прежній вопросъ о родѣ удовольствія, разсматриваемаго въ самомъ себѣ, надобно строго отличать отъ настоящаго вопроса объ источникѣ удовольствія и скорби. Удовольствіе и скорбь полагаются теперь въ τῷ κοινῷ или συμμεμιγμένῳ, если не ошибаюсь, потому, что всѣ животныя и люди, одаренныя чувствомъ удовольствія и скорби, должны относиться къ сущности бытной — γεγενημένην οὐσίαν; а что̀ есть или только конечное, или безконечное, то не можетъ быть причастно ни удовольствію, ни скорби, потому что въ томъ немыслимо ни разрушеніе, ни возстановленіе гармоніи, которая одна есть причина и начало пріятныхъ или непріятныхъ чувствованій.
Сокр. Ну, так касательно их бытности то же ли кажется и тебе, что мне?
Прот. Что такое?C.
Сокр. Скорбь и удовольствие, по их существу, представляются мне совмещающимися в общем роде[1].
Прот. А общий-то род, любезный Сократ, — напомни нам, — что̀ хочешь ты означать им в прежних наших рассуждениях?
Сокр. Это, по силам, будет сделано, почтеннейший.
Прот. Хорошо сказал ты.
Сокр. Под общим разумеем мы тот род, который из четырех называли третьим.
Прот. Который поставлял ты после беспредельного и предела, — в котором полагал, думаю, и здоровье и гармонию?
Сокр. Прекрасно, Теперь с твоей стороны нужно D. особенное внимание.
Прот. Говори только.
Сокр. Вот и говорю: как скоро в нас, животных, разрушается гармония, тотчас происходит разрушение природы и в то же самое время является бытность скорбей.
Прот. Дело очень вероятное.
Сокр. И опять, когда она настрояется и возвращается к своей природе, — надобно говорить, что происходит удо-
——————
- ↑ Сократ полагает, что удовольствия и скорби надобно искать в роде смешанном (ἐν τῷ κοινῷ γένει): это с первого взгляда может показаться странным, потому что удовольствие сперва относимо было к τὸ ἄπειρον. Но прежний вопрос о роде удовольствия, рассматриваемого в самом себе, надобно строго отличать от настоящего вопроса об источнике удовольствия и скорби. Удовольствие и скорбь полагаются теперь в τῷ κοινῷ или συμμεμιγμένῳ, если не ошибаюсь, потому, что все животные и люди, одаренные чувством удовольствия и скорби, должны относиться к сущности бытной — γεγενημένην οὐσίαν; а что̀ есть или только конечное, или бесконечное, то не может быть причастно ни удовольствию, ни скорби, потому что в том немыслимо ни разрушение, ни восстановление гармонии, которая одна есть причина и начало приятных или неприятных чувствований.
