почти преимущественно могли бы быть названы образотворческими; и потому искусство творческое дѣлится все-таки надвое.
Теэт. Скажи теперь, что такое обѣ части.
Ин. Мы, конечно, знаемъ, что и сами мы, и прочія B. животныя, и то, изъ чего они сложились, — огонь, вода и сродное тому, — всѣ эти отдѣльныя произведенія суть порожденія божіи. Или какъ?
Теэт. Такъ.
Ин. Но за этими-то особями слѣдуютъ образы, а не самыя вещи, что̀ дѣлается тоже геніальными силами.
Теэт. Какіе образы?
Ин. Тѣ, которые бываютъ во снѣ и днемъ, и называются самородными представленіями; напримѣръ, тѣнь, когда при огнѣ является тьма, и образъ двойной, когда свѣтъ свой и C. чужой, сходясь на поверхности свѣтлой и гладкой въ одно, производитъ видъ, возбуждающій чувство соотвѣтственное прежнему, обычному зрѣнію.
Теэт. Такъ выходитъ, что тутъ два дѣла божьяго творчества: самая вещь и образъ, слѣдующій за каждою вещію.
Ин. Но что наше-то искусство? Не скажемъ ли, что оно домостроительствомъ созидаетъ домъ, а живописью — какой-то другой, изготовляемый будто сонъ для бодрствующихъ?
Теэт. Конечно.D.
Ин. Ну та̀къ и прочее; соотвѣтственно двумъ частямъ, двояко и дѣло творческой нашей работы: одно — самая вещь, — это, говоримъ, искусство самодѣланія; другое — образъ, — это искусство образотворенія.
Теэт. Теперь больше понялъ, и полагаю два двойныхъ вида искусства творческаго: по первому дѣленію, виды божественный и человѣческій; по второму, одинъ — рожденіе самыхъ вещей, другой — нѣкоторыхъ подобій.
Ин. Припомнимъ же теперь, что въ искусствѣ образодѣлательномъ долженъ былъ заключаться родъ, во первыхъ, уподобительный, во вторыхъ, — фантастическій, коль скоро ложь E. является, дѣйствительно, какъ сущая ложь, и какъ нѣчто, относя-
почти преимущественно могли бы быть названы образотворческими; и потому искусство творческое делится всё-таки надвое.
Теэт. Скажи теперь, что такое обе части.
Ин. Мы, конечно, знаем, что и сами мы, и прочие B. животные, и то, из чего они сложились, — огонь, вода и сродное тому, — все эти отдельные произведения суть порождения божии. Или как?
Теэт. Так.
Ин. Но за этими-то особями следуют образы, а не самые вещи, что̀ делается тоже гениальными силами.
Теэт. Какие образы?
Ин. Те, которые бывают во сне и днем, и называются самородными представлениями; например, тень, когда при огне является тьма, и образ двойной, когда свет свой и C. чужой, сходясь на поверхности светлой и гладкой в одно, производит вид, возбуждающий чувство соответственное прежнему, обычному зрению.
Теэт. Так выходит, что тут два дела божьего творчества: самая вещь и образ, следующий за каждою вещию.
Ин. Но что наше-то искусство? Не скажем ли, что оно домостроительством созидает дом, а живописью — какой-то другой, изготовляемый будто сон для бодрствующих?
Теэт. Конечно.D.
Ин. Ну та̀к и прочее; соответственно двум частям, двояко и дело творческой нашей работы: одно — самая вещь, — это, говорим, искусство самоделания; другое — образ, — это искусство образотворения.
Теэт. Теперь больше понял, и полагаю два двойных вида искусства творческого: по первому делению, виды божественный и человеческий; по второму, один — рождение самых вещей, другой — некоторых подобий.
Ин. Припомним же теперь, что в искусстве образоделательном должен был заключаться род, во-первых, уподобительный, во-вторых, — фантастический, коль скоро ложь E. является, действительно, как сущая ложь, и как нечто, относя-