Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 5, 1879.pdf/542

Эта страница была вычитана
535
СОФИСТЪ.

осязанію, такъ какъ тѣло и сущность принимаютъ за одно B. и то же; а когда кто говоритъ объ иномъ, что вотъ это не имѣетъ тѣла, — такую рѣчь они презираютъ, и не хотятъ ничего другаго слушать.

Теэт. Ты сказалъ объ ужасныхъ людяхъ; вѣдь и я встрѣчалъ уже много такихъ.

Ин. Потому-то возражающіе противъ нихъ защищаются[1]весьма ловко, утверждаясь на основаніяхъ высшихъ, заимствуемыхъ изъ міра невидимаго, и доказывая, что истинную сущность составляютъ нѣкоторые виды мысленные и безтѣлесные. А тѣла ихъ и такъ называемую ими истину, словесно раздробляя на малыя части, называютъ, вмѣсто C. сущности, какимъ-то движущимся рожденіемъ. Въ срединѣ же, между этими обѣими противоположностями, Теэтетъ, всегда происходитъ нѣкоторая грозная борьба.

Теэт. Правда.

Ин. Такъ мы отъ обоихъ этихъ родовъ порознь потребуемъ отчета, въ чемъ поставляютъ они сущность.

Теэт. Какимъ же образомъ потребуемъ?

Ин. Отъ тѣхъ, которые поставляютъ ее въ видахъ — легче, потому что они кротче; а отъ тѣхъ, которые все насильно

  1. Шлейермахеръ очень правдоподобно догадывается, что здѣсь указывается на первыхъ учителей мегарской школы (см. Prooem. ad Sophist. p. 134 sqq). Догадку свою онъ утверждаетъ на двухъ основаніяхъ: во первыхъ, поставляетъ на видъ то, что хотя это ученіе о различіи οὐσίας и γενέσεως принадлежитъ Пармениду, однакожъ оно приписывается и нѣкоторымъ другимъ философамъ, которыхъ Платонъ, послѣ оцѣнки положеній Парменидовыхъ, уже легче касается своею критикою; во вторыхъ, замѣчаетъ, что мегарцы, кромѣ діалектики, заимствовали у элейцевъ и многое другое, напр., взяли кое-что и изъ ученія ихъ о сущемъ. Къ этому Шлейермахеръ прибавляетъ, что настоящая мысль оправдывается и самою войною иностранца противъ Аристиппа и послѣдователей Демокрита. Важнѣйшее же — то, о чемъ говорится ниже (p. 248 C — E и 249 C). Это ученіе мы не колеблясь приписываемъ мегарцамъ, которые, выходя изъ Парменидова положенія о сущемъ, утверждали, что идеи суть нѣкоторыя отдѣльныя формы и виды, и почитали ихъ формами закоснѣвшими, неподвижными, не принимающими никакого общенія и измѣненія, чтобы, то есть, не потерялось въ нихъ постоянство и вѣчность сущности (см. Aristоt. Metaphys. XIV, 4; сравн. D. Laërt. II, 106).
Тот же текст в современной орфографии

осязанию, так как тело и сущность принимают за одно B. и то же; а когда кто говорит об ином, что вот это не имеет тела, — такую речь они презирают, и не хотят ничего другого слушать.

Теэт. Ты сказал об ужасных людях; ведь и я встречал уже много таких.

Ин. Потому-то возражающие против них защищаются[1]весьма ловко, утверждаясь на основаниях высших, заимствуемых из мира невидимого, и доказывая, что истинную сущность составляют некоторые виды мысленные и бестелесные. А тела их и так называемую ими истину, словесно раздробляя на малые части, называют, вместо C. сущности, каким-то движущимся рождением. В средине же, между этими обеими противоположностями, Теэтет, всегда происходит некоторая грозная борьба.

Теэт. Правда.

Ин. Так мы от обоих этих родов порознь потребуем отчета, в чём поставляют они сущность.

Теэт. Каким же образом потребуем?

Ин. От тех, которые поставляют ее в видах — легче, потому что они кротче; а от тех, которые всё насильно

——————

  1. Шлейермахер очень правдоподобно догадывается, что здесь указывается на первых учителей мегарской школы (см. Prooem. ad Sophist. p. 134 sqq). Догадку свою он утверждает на двух основаниях: во-первых, поставляет на вид то, что хотя это учение о различии οὐσίας и γενέσεως принадлежит Пармениду, однакож оно приписывается и некоторым другим философам, которых Платон, после оценки положений Парменидовых, уже легче касается своею критикою; во-вторых, замечает, что мегарцы, кроме диалектики, заимствовали у элейцев и многое другое, напр., взяли кое-что и из учения их о сущем. К этому Шлейермахер прибавляет, что настоящая мысль оправдывается и самою войною иностранца против Аристиппа и последователей Демокрита. Важнейшее же — то, о чём говорится ниже (p. 248 C — E и 249 C). Это учение мы не колеблясь приписываем мегарцам, которые, выходя из Парменидова положения о сущем, утверждали, что идеи суть некоторые отдельные формы и виды, и почитали их формами закосневшими, неподвижными, не принимающими никакого общения и изменения, чтобы, то есть, не потерялось в них постоянство и вечность сущности (см. Aristоt. Metaphys. XIV, 4; сравн. D. Laërt. II, 106).