Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 5, 1879.pdf/480

Эта страница была вычитана
473
ВВЕДЕНІЕ.

книги, въ которой разсматривается софистъ. Кто придавалъ бы ей особенную важность въ виду ея длинноты, тотъ, безъ сомнѣнія, сильно обманывался бы: объемъ ея не долженъ никого удивлять, потому что Платонъ ни въ Эвтидемѣ, ни въ Кратилѣ, ни въ другихъ своихъ діалогахъ не жалѣлъ труда, когда надлежало собрать хитросплетенія своихъ противниковъ и осмѣять ихъ. Впрочемъ нельзя сомнѣваться, что въ этой части сочиненія нѣтъ недостатка и въ такихъ мѣстахъ, которыя раскрыты въ прямомъ смыслѣ: философъ и здѣсь смѣшиваетъ серьезное съ шуточнымъ, и это могъ дѣлать тѣмъ смѣлѣе, что хотѣлъ незамѣтно исправить тѣхъ самыхъ, отъ лица которыхъ говорилъ элейскій иностранецъ.

Скажемъ нѣсколько словъ и о главной темѣ діалога, потому что и съ этой стороны онъ требуетъ нѣкотораго разъясненія. Сюда относится основная мысль Платона, что нѣтъ полной истины ни въ «сущемъ» Парменидовомъ, ни въ недвижимыхъ идеяхъ мегарцевъ. Философъ проявляетъ ее тѣмъ, что исправляетъ положенія этихъ умствователей и соглашаетъ ихъ съ собственнымъ ученіемъ объ идеяхъ. Такимъ образомъ онъ остроумно раскрылъ силу и природу того, что входитъ въ наше сознаніе, какъ истинно существующее. Пармениду противопоставляется у него множество и разнообразіе вещей, подъ условіемъ которыхъ, по его мнѣнію, только и возможно человѣческое познаніе. Затѣмъ, для познанія, при высочайшемъ тожествѣ и неизмѣнности его природы, требуется еще, говоритъ онъ, какое нибудь отношеніе и движеніе, которое Парменидъ и мегарцы отнимали у него: потому что если бы идеи не соединялись однѣ съ другими и не отдѣлялись однѣ отъ другихъ, то не было бы ни мнѣнія, ни ученія, ни способности слова, и мы потеряли бы самый даръ познавать истину. Отсюда выводитъ онъ, далѣе, сродство существующаго съ не существующимъ, и твердо доказываетъ, что обѣ эти противоположности находятся въ самой тѣсной связи, такъ что одна безъ другой быть не

Тот же текст в современной орфографии

книги, в которой рассматривается софист. Кто придавал бы ей особенную важность ввиду её длинноты, тот, без сомнения, сильно обманывался бы: объем её не должен никого удивлять, потому что Платон ни в Эвтидеме, ни в Кратиле, ни в других своих диалогах не жалел труда, когда надлежало собрать хитросплетения своих противников и осмеять их. Впрочем нельзя сомневаться, что в этой части сочинения нет недостатка и в таких местах, которые раскрыты в прямом смысле: философ и здесь смешивает серьезное с шуточным, и это мог делать тем смелее, что хотел незаметно исправить тех самых, от лица которых говорил элейский иностранец.

Скажем несколько слов и о главной теме диалога, потому что и с этой стороны он требует некоторого разъяснения. Сюда относится основная мысль Платона, что нет полной истины ни в «сущем» Парменидовом, ни в недвижимых идеях мегарцев. Философ проявляет ее тем, что исправляет положения этих умствователей и соглашает их с собственным учением об идеях. Таким образом он остроумно раскрыл силу и природу того, что входит в наше сознание, как истинно существующее. Пармениду противопоставляется у него множество и разнообразие вещей, под условием которых, по его мнению, только и возможно человеческое познание. Затем, для познания, при высочайшем тожестве и неизменности его природы, требуется еще, говорит он, какое-нибудь отношение и движение, которое Парменид и мегарцы отнимали у него: потому что если бы идеи не соединялись одни с другими и не отделялись одни от других, то не было бы ни мнения, ни учения, ни способности слова, и мы потеряли бы самый дар познавать истину. Отсюда выводит он, далее, сродство существующего с не существующим, и твердо доказывает, что обе эти противоположности находятся в самой тесной связи, так что одна без другой быть не

{{{1}}}Соч. Плат. Т. V.60