видѣть ее». (См. Legg. XII, p. 965 C). Посему-то и здѣсь Сократъ не представляетъ самаго ея образа, а только схватываетъ какъ бы внѣшнія ея черты, по которымъ можно было бы судить о нравственной добротѣ удовольствія и разумности и установить смѣшеніе этихъ формъ жизни. Но почему беретъ онъ три признака, и почему именно истину, соразмѣрность и красоту? — Истина, понимаемая здѣсь въ смыслѣ, какъ говорится, объективномъ, а не субъективномъ, въ представленіи блага требуется необходимо, такъ какъ безъ нея ничто не можетъ быть тѣмъ самымъ и такимъ, какимъ что либо должно быть по своей природѣ. Но чтобы предметъ получилъ истинность и былъ такимъ, какимъ долженъ быть по природѣ, то есть, соотвѣтствовалъ своей цѣли, надобно, чтобы и части его находились между собою въ гармоническомъ соотношеніи и не производили возмущенія въ цѣломъ; а это и называется соразмѣрностью. О необходимости τοῦ μετρίου для блага см. Politic. p. 283 D sqq. Изъ соединенія же истины и соразмѣрности естественно выходитъ красота; ибо доброе и совершенное не можетъ не быть прекраснымъ. Tim. p. 87 C: πᾶν δὴ τὸ ἀγαθὸν καλόν, τὸ δὲ καλὸν οὐκ ἄμετρον. Означенные признаки идеи блага постановлены Сократомъ и для того, чтобы по нимъ видно было, разумность ли, или удовольствіе болѣе сродно съ высшимъ благомъ человѣка. Сравнимъ ихъ, говоритъ Сократъ, относительно къ истинѣ: тотчасъ окажется, что удовольствіе въ этомъ отношеніи стоитъ далеко ниже разумности, которая или тожественна съ истиною, или, по крайней мѣрѣ, очень близка къ ней. То же выйдетъ, если будемъ примѣнять къ нимъ соразмѣрность; ибо нѣтъ ничего неумѣреннѣе удовольствія, а разумность обыкновенно украшается мѣрностію. Если же возьмемъ въ расчетъ красоту, то и тутъ преимущество остается на сторонѣ разумности; потому что никто никогда не видывалъ ее ни постыдною ни безобразною, тогда какъ удовольствія, чѣмъ сильнѣе бываютъ они, тѣмъ безобразнѣе (p. 65 A — E). Этимъ оканчи-
видеть ее». (См. Legg. XII, p. 965 C). Посему-то и здесь Сократ не представляет самого её образа, а только схватывает как бы внешние её черты, по которым можно было бы судить о нравственной доброте удовольствия и разумности и установить смешение этих форм жизни. Но почему берет он три признака, и почему именно истину, соразмерность и красоту? — Истина, понимаемая здесь в смысле, как говорится, объективном, а не субъективном, в представлении блага требуется необходимо, так как без неё ничто не может быть тем самым и таким, каким что-либо должно быть по своей природе. Но чтобы предмет получил истинность и был таким, каким должен быть по природе, то есть, соответствовал своей цели, надобно, чтобы и части его находились между собою в гармоническом соотношении и не производили возмущения в целом; а это и называется соразмерностью. О необходимости τοῦ μετρίου для блага см. Politic. p. 283 D sqq. Из соединения же истины и соразмерности естественно выходит красота; ибо доброе и совершенное не может не быть прекрасным. Tim. p. 87 C: πᾶν δὴ τὸ ἀγαθὸν καλόν, τὸ δὲ καλὸν οὐκ ἄμετρον. Означенные признаки идеи блага постановлены Сократом и для того, чтобы по ним видно было, разумность ли, или удовольствие более сродно с высшим благом человека. Сравним их, говорит Сократ, относительно к истине: тотчас окажется, что удовольствие в этом отношении стоит далеко ниже разумности, которая или тожественна с истиною, или, по крайней мере, очень близка к ней. То же выйдет, если будем применять к ним соразмерность; ибо нет ничего неумереннее удовольствия, а разумность обыкновенно украшается мерностью. Если же возьмем в расчет красоту, то и тут преимущество остается на стороне разумности; потому что никто никогда не видывал ее ни постыдною ни безобразною, тогда как удовольствия, чем сильнее бывают они, тем безобразнее (p. 65 A — E). Этим оканчи-
