называется существующимъ, кажется опять отличнымъ отъ того и другаго, отъ движенія и покоя; потому что, говоря о существующемъ, мы имѣемъ въ виду что-то иное, а не движеніе и покой. И такъ, сущее (τὸ ὄν) есть нѣчто третіе, отъ того и другаго отличное, что̀ однакожъ обще и движенію и покою, хотя само по себѣ и не стоитъ и не движется. Въ этомъ-то именно и скрывается затрудненіе. Вѣдь что не движется, тому зачѣмъ не стоять? и что вовсе не стоитъ, тому какъ бы не двигаться? И такъ, можетъ ли быть, чтобы существующее находилось внѣ движенія и покоя? — Это затрудненіе, конечно, не меньше того, съ которымъ мы встрѣтились прежде, когда разсуждали о не существующемъ (p. 249 E — 250 E).
Такъ какъ существующее и не существующее наводятъ одинаковое сомнѣніе, то попытаемся, нельзя ли однимъ и тѣмъ же изслѣдованіемъ уничтожить его тамъ и здѣсь. Спрашиваемъ: какимъ образомъ одинъ и тотъ же предметъ можно означить разными именами, — когда, напримѣръ, одному и тому же человѣку приписываются цвѣтъ, величина, фигура, добродѣтели, пороки и проч.? Здѣсь возможны три случая. Или не можетъ статься, чтобы одна и та же вещь имѣла много различныхъ свойствъ и причастна была многихъ и различныхъ идей; или могутъ всѣ, сколько бы ни было свойствъ, принадлежать одной и той же вещи; или, наконецъ, можно допустить, что только нѣкоторыми изъ нихъ надобно ограничивать ее, а другихъ нельзя отнести къ ней. Изъ этихъ предположеній первое и второе — ложны, что доказывается слѣдующимъ образомъ. Если бы что нибудь съ извѣстною вещію не имѣло ничего общаго, то при этомъ не могло бы быть ни движенія, ни стоянія; ибо то и другое осталось бы внѣ бытія (εἶναι). А въ такомъ случаѣ тотчасъ пали бы и идеи тѣхъ, которые весь составъ вселенной или приводятъ въ движеніе, или останавливаютъ какъ одно, или хотятъ, чтобы, по видамъ и неизмѣннымъ формамъ, онъ навсегда оставался рав-
называется существующим, кажется опять отличным от того и другого, от движения и покоя; потому что, говоря о существующем, мы имеем в виду что-то иное, а не движение и покой. Итак, сущее (τὸ ὄν) есть нечто третие, от того и другого отличное, что̀ однакож обще и движению и покою, хотя само по себе и не стоит и не движется. В этом-то именно и скрывается затруднение. Ведь что не движется, тому зачем не стоять? и что вовсе не стоит, тому как бы не двигаться? И так, может ли быть, чтобы существующее находилось вне движения и покоя? — Это затруднение, конечно, не меньше того, с которым мы встретились прежде, когда рассуждали о не существующем (p. 249 E — 250 E).
Так как существующее и не существующее наводят одинаковое сомнение, то попытаемся, нельзя ли одним и тем же исследованием уничтожить его там и здесь. Спрашиваем: каким образом один и тот же предмет можно означить разными именами, — когда, например, одному и тому же человеку приписываются цвет, величина, фигура, добродетели, пороки и проч.? Здесь возможны три случая. Или не может статься, чтобы одна и та же вещь имела много различных свойств и причастна была многих и различных идей; или могут все, сколько бы ни было свойств, принадлежать одной и той же вещи; или, наконец, можно допустить, что только некоторыми из них надобно ограничивать ее, а других нельзя отнести к ней. Из этих предположений первое и второе — ложны, что доказывается следующим образом. Если бы что-нибудь с известною вещию не имело ничего общего, то при этом не могло бы быть ни движения, ни стояния; ибо то и другое осталось бы вне бытия (εἶναι). А в таком случае тотчас пали бы и идеи тех, которые весь состав вселенной или приводят в движение, или останавливают как одно, или хотят, чтобы, по видам и неизменным формам, он навсегда оставался рав-
