Сокр. А убѣждать не значитъ ли, говоришь, заставить мнить?
Теэт. Какъ же.
Сокр. Но не правда ли, что когда судьи справедливо бываютъ убѣждены въ томъ, что̀ можно знать только видѣвшему, C. а иначе нельзя, тогда, судя о дѣлѣ по слуху и получивъ истинное мнѣніе, они, при своемъ правѣ на убѣжденіе, судятъ безъ знанія, если судятъ хорошо?
Теэт. Безъ сомнѣнія.
Сокр. А если бы истинное мнѣніе и знаніе были одно и то же, другъ мой, то судья совершенный никогда не мнилъ бы право безъ знанія. Видно, они отличны одно отъ другаго.
Теэт. Теперь пришло мнѣ на мысль то, Сократъ, что̀ я слышалъ отъ кого-то, но забылъ-было. Онъ сказалъ, что D. истинное мнѣніе съ умомъ есть знаніе[1], а безъ ума — отлично отъ знанія. И въ чемъ не представляется ума, то не познаваемо, — такъ называлъ онъ это, — а въ чемъ представляется, то познаваемо.
Сокр. Ты говоришь очень хорошо. Но скажи, какъ различается у тебя познаваемое и не познаваемое: одинаково ли слышали объ этомъ я и ты?
Теэт. Не знаю, въ состояніи ли буду раскрыть это. Но если бы говорилъ кто другой, то, думаю, слѣдовалъ бы.
Сокр. Выслушай же одинъ сонъ вмѣсто другаго. Я, кажется, E. тоже слышалъ отъ кого-то, что первыя какъ бы стихіи, изъ которыхъ сложены какъ мы, такъ и все прочее, не имѣютъ ума; потому что можно наименовать отдѣльно каждую стихію только саму по себѣ, а прибавить, что̀ такое она есть, или не есть, ничего нельзя; можно приписывать 202. ей существованіе или несуществованіе, а поставлять ее въ отношеніе не должно, если говорится о ней одной, поколику
- ↑ Здѣсь Теэтетъ предлагаетъ третье и послѣднее опредѣленіе знанія, говоря, что знаніе есть истинное мнѣніе съ умомъ, μετὰ λόγου. Сократъ разсматриваетъ это опредѣленіе и особенное вниманіе обращаетъ на прибавочный терминъ — μετὰ λόγου.
Сокр. А убеждать не значит ли, говоришь, заставить мнить?
Теэт. Как же.
Сокр. Но не правда ли, что когда судьи справедливо бывают убеждены в том, что̀ можно знать только видевшему, C. а иначе нельзя, тогда, судя о деле по слуху и получив истинное мнение, они, при своем праве на убеждение, судят без знания, если судят хорошо?
Теэт. Без сомнения.
Сокр. А если бы истинное мнение и знание были одно и то же, друг мой, то судья совершенный никогда не мнил бы право без знания. Видно, они отличны одно от другого.
Теэт. Теперь пришло мне на мысль то, Сократ, что̀ я слышал от кого-то, но забыл было. Он сказал, что D. истинное мнение с умом есть знание[1], а без ума — отлично от знания. И в чём не представляется ума, то не познаваемо, — так называл он это, — а в чём представляется, то познаваемо.
Сокр. Ты говоришь очень хорошо. Но скажи, как различается у тебя познаваемое и не познаваемое: одинаково ли слышали об этом я и ты?
Теэт. Не знаю, в состоянии ли буду раскрыть это. Но если бы говорил кто другой, то, думаю, следовал бы.
Сокр. Выслушай же один сон вместо другого. Я, кажется, E. тоже слышал от кого-то, что первые как бы стихии, из которых сложены как мы, так и всё прочее, не имеют ума; потому что можно наименовать отдельно каждую стихию только саму по себе, а прибавить, что̀ такое она есть, или не есть, ничего нельзя; можно приписывать 202. ей существование или несуществование, а поставлять ее в отношение не должно, если говорится о ней одной, поколику
——————
- ↑ Здесь Теэтет предлагает третье и последнее определение знания, говоря, что знание есть истинное мнение с умом, μετὰ λόγου. Сократ рассматривает это определение и особенное внимание обращает на прибавочный термин — μετὰ λόγου.
