а удовольствіе — въ родѣ безпредѣльнаго, Сократъ, по видимому, могъ бы теперь, чрезъ подведеніе этихъ родовъ подъ первую посылку силлогизма, или подъ идею высшаго блага, придти къ заключенію, что, въ ряду человѣческихъ благъ, разумности слѣдуетъ занимать второе, а удовольствію — третіе мѣсто. Но онъ еще прежде догадывался (p. 22 E sqq.), что даже и третьяго мѣста удовольствіе не получитъ, и теперь свою догадку намѣревается оправдать самымъ изслѣдованіемъ, или анализомъ видовъ удовольствія. По роду, удовольствіе, какъ сказано, заключается въ объемѣ безпредѣльнаго, а по рожденію, или по частнымъ своимъ формамъ, оно содержится въ родѣ смѣшанномъ, который, послѣ безпредѣльнаго и предѣла, стоитъ на третьей или общей степени — ἐπὶ τῷ κοινῷ, и въ которомъ удовольствіе смѣшивается съ скорбію, — слѣдовательно, не заслуживаетъ имени блага, или, по крайней мѣрѣ, поставляетъ на видъ необходимость различенія формъ удовольствія, чтобы видно было, которыя изъ нихъ стоютъ предъизбранія и сближенія съ высшимъ благомъ человѣческой жизни. И такъ, въ этомъ отдѣлѣ Сократъ разсматриваетъ формы удовольствія и весьма характеристично отмѣчаетъ особенности каждой изъ нихъ. Здѣсь говорится, что есть удовольствія тѣлесныя и душевныя, чистыя и нечистыя, истинныя и ложныя, хорошія и худыя, — и вообще достоинство удовольствій взвѣшивается обстоятельно. Трудно сказать опредѣленно, имѣлъ ли въ виду Платонъ при этомъ мнѣнія современныхъ ему философовъ; но кажется, что въ нѣкоторыхъ мѣстахъ онъ намекаетъ на ученіе то Антисѳена, то Аристиппа. Прежде всего изслѣдывается у него причина и происхожденіе удовольствія и скорби: то есть, гармонія, возможная въ смѣшанномъ родѣ причины, бывъ возмущена въ природѣ животнаго, выражается скорбію, а по возстановленіи въ прежнее состояніе, отзывается удовольствіемъ. Это объясняется чувствомъ голода, жажды и другими ощущеніями (см. p. 31 D — 32 B). Точно такъ это ученіе излагается и въ Государствѣ (IX, p.
а удовольствие — в роде беспредельного, Сократ, по-видимому, мог бы теперь, чрез подведение этих родов под первую посылку силлогизма, или под идею высшего блага, прийти к заключению, что, в ряду человеческих благ, разумности следует занимать второе, а удовольствию — третие место. Но он еще прежде догадывался (p. 22 E sqq.), что даже и третьего места удовольствие не получит, и теперь свою догадку намеревается оправдать самым исследованием, или анализом видов удовольствия. По роду, удовольствие, как сказано, заключается в объеме беспредельного, а по рождению, или по частным своим формам, оно содержится в роде смешанном, который, после беспредельного и предела, стоит на третьей или общей степени — ἐπὶ τῷ κοινῷ, и в котором удовольствие смешивается со скорбию, — следовательно, не заслуживает имени блага, или, по крайней мере, поставляет на вид необходимость различения форм удовольствия, чтобы видно было, которые из них стоют предызбрания и сближения с высшим благом человеческой жизни. Итак, в этом отделе Сократ рассматривает формы удовольствия и весьма характеристично отмечает особенности каждой из них. Здесь говорится, что есть удовольствия телесные и душевные, чистые и нечистые, истинные и ложные, хорошие и худые, — и вообще достоинство удовольствий взвешивается обстоятельно. Трудно сказать определенно, имел ли в виду Платон при этом мнения современных ему философов; но кажется, что в некоторых местах он намекает на учение то Антисфена, то Аристиппа. Прежде всего исследывается у него причина и происхождение удовольствия и скорби: то есть, гармония, возможная в смешанном роде причины, быв возмущена в природе животного, выражается скорбию, а по восстановлении в прежнее состояние, отзывается удовольствием. Это объясняется чувством голода, жажды и другими ощущениями (см. p. 31 D — 32 B). Точно так это учение излагается и в Государстве (IX, p.
