сколько припоминалъ, чего же не помнилъ, всякій разъ, приходя въ Аѳины, спрашивалъ у Сократа и, возвратившись сюда, исправлялъ; такъ что у меня написанъ почти весь разговоръ.
Терп. Правда, я слышалъ это отъ тебя и прежде, и всегда съ намѣреніемъ медлилъ[1] здѣсь, чтобы попросить тебя показать мнѣ рукопись. Но что мѣшаетъ намъ заняться этимъ теперь, — тѣмъ болѣе, что я, возвратившись изъ деревни, имѣю нужду въ отдыхѣ?
B.Эвкл. Да и самъ я, проводивъ Теэтета до Эрина[2], не безъ удовольствія отдохнулъ бы. Пойдемъ же, и мальчикъ, въ минуты нашего отдыха, прочитаетъ намъ рукопись.
Терп. Правильно говоришь.
Эвкл. Вотъ эта рукопись, Терпсіонъ: я написалъ разговоръ такъ, что будто бы Сократъ не пересказываетъ его мнѣ, какъ пересказывалъ, а разговариваетъ, съ кѣмъ, по его словамъ, разговаривалъ. Бесѣда его была съ геометромъ Ѳеодоромъ[3] C. и съ Теэтетомъ. И чтобы въ рукописи не за-
- ↑ То есть, Терпсіонъ съ нѣкотораго времени жилъ въ деревнѣ, откуда иногда хаживалъ въ городъ. И такъ какъ ему извѣстно было о книгѣ Эвклидовой, то всякій разъ, бывая въ городѣ, онъ нарочно долѣе оставался въ немъ, — въ надеждѣ случайно встрѣтиться съ Эвклидомъ въ какомъ нибудь публичномъ мѣстѣ и вмѣстѣ съ этимъ имѣть поводъ попросить его, чтобы онъ показалъ ему свою книгу.
- ↑ Мѣсто подъ именемъ Ἐρινεοῦ или Ἐρινοῦ напоминало Аѳинянамъ о похищеніи Прозерпины Плутономъ. См. Pausan. I, p. 19, 31, 36, 38, 92.
- ↑ Ѳеодоръ Киринейскій, по свидѣтельству самого Платона (p. 145 A), былъ особенно γεωμετρικός, ἀστρονομικὸς καὶ λογιστικός τε καὶ μουσικός, καὶ ὅσα παιδείας ἔχεται. Поэтому не удивительно, что онъ вводится, какъ лицо говорящее, въ трехъ діалогахъ — въ Теэтетѣ, Софистѣ и Политикѣ. Но, предавшись исключительно наукамъ математическимъ, требующимъ серьезнаго хода рѣчи, онъ не такъ былъ способенъ къ веденію бесѣды сократической, и оказывался медленнымъ. Поэтому Платонъ заставляетъ его больше слушать, чѣмъ говорить. Впрочемъ познанія его въ философіи были весьма обширны; только онъ держался больше взгляда Протагорова и защищалъ его мнѣнія, такъ что наконецъ Сократъ долженъ былъ опровергать и опровергъ его. Какъ математикъ, онъ былъ человѣкъ суровый (p. 145 E), — шутка, читаемъ, была не въ характерѣ Ѳеодора. Но
разговоръ для собственнаго употребленія, съ цѣлію помочь памяти, а форма ἔγραφον показываетъ, что тотъ же самый разговоръ обдѣлываемъ былъ имъ для передачи другимъ.
сколько припоминал, чего же не помнил, всякий раз, приходя в Афины, спрашивал у Сократа и, возвратившись сюда, исправлял; так что у меня написан почти весь разговор.
Терп. Правда, я слышал это от тебя и прежде, и всегда с намерением медлил[1] здесь, чтобы попросить тебя показать мне рукопись. Но что мешает нам заняться этим теперь, — тем более, что я, возвратившись из деревни, имею нужду в отдыхе?
B.Эвкл. Да и сам я, проводив Теэтета до Эрина[2], не без удовольствия отдохнул бы. Пойдем же, и мальчик, в минуты нашего отдыха, прочитает нам рукопись.
Терп. Правильно говоришь.
Эвкл. Вот эта рукопись, Терпсион: я написал разговор так, что будто бы Сократ не пересказывает его мне, как пересказывал, а разговаривает, с кем, по его словам, разговаривал. Беседа его была с геометром Феодором[3] C. и с Теэтетом. И чтобы в рукописи не за-
——————
- ↑ То есть, Терпсион с некоторого времени жил в деревне, откуда иногда хаживал в город. И так как ему известно было о книге Эвклидовой, то всякий раз, бывая в городе, он нарочно долее оставался в нём, — в надежде случайно встретиться с Эвклидом в каком-нибудь публичном месте и вместе с этим иметь повод попросить его, чтобы он показал ему свою книгу.
- ↑ Место под именем Ἐρινεοῦ или Ἐρινοῦ напоминало Афинянам о похищении Прозерпины Плутоном. См. Pausan. I, p. 19, 31, 36, 38, 92.
- ↑ Феодор Киринейский, по свидетельству самого Платона (p. 145 A), был особенно γεωμετρικός, ἀστρονομικὸς καὶ λογιστικός τε καὶ μουσικός, καὶ ὅσα παιδείας ἔχεται. Поэтому не удивительно, что он вводится, как лицо говорящее, в трех диалогах — в Теэтете, Софисте и Политике. Но, предавшись исключительно наукам математическим, требующим серьезного хода речи, он не так был способен к ведению беседы сократической, и оказывался медленным. Поэтому Платон заставляет его больше слушать, чем говорить. Впрочем познания его в философии были весьма обширны; только он держался больше взгляда Протагорова и защищал его мнения, так что наконец Сократ должен был опровергать и опроверг его. Как математик, он был человек суровый (p. 145 E), — шутка, читаем, была не в характере Феодора. Но
разговор для собственного употребления, с целью помочь памяти, а форма ἔγραφον показывает, что тот же самый разговор обделываем был им для передачи другим.
