не находитъ достаточнымъ для выраженія природы знанія. Первое, предложенное Теэтетомъ, толкованіе новаго опредѣленія знанія состоитъ въ томъ, что μετὰ λόγου значитъ — съ изъясненіемъ, выраженнымъ словами. Недостаточность его Сократъ выводитъ изъ того, что каждый человѣкъ, какъ бы ни думалъ о предметѣ, можетъ свое мнѣніе выражать словами; а этимъ уничтожается всякое различіе между знаніемъ и истиннымъ мнѣніемъ, допущенное выше. Послѣ сего Теэтетъ иначе изъясняетъ свое опредѣленіе: μετὰ λόγου, говоритъ, имѣетъ такое значеніе, что цѣлое проявляется частями, и потому исчисляются стихіи вещи. Кого спросили бы, напримѣръ, о природѣ колесницы, тотъ сталъ бы перечислять деревянные куски, изъ которыхъ она построена, колеса и другія ея части; или кого спросили бы объ имени Сократа, тотъ перечислилъ бы отдѣльныя буквы и слоги, составляющіе это имя. На приведенное объясненіе Сократъ отвѣчаетъ объясненіемъ же мнѣнія объ этихъ вещахъ, высказаннаго тѣмъ, кто его защищалъ (p. 201 D — 206 D). Оно состояло въ слѣдующемъ: стихіи и начала вещей не даютъ никакого опредѣленія и имѣютъ только значеніе собственныхъ именъ. А что̀ сложено изъ нихъ, то можетъ быть объясняемо и опредѣляется этими самыми стихіями, и оттого почитается дознаннымъ. И такъ, начала и стихіи постигаются одними чувствами, независимо отъ познавательности ума; а что̀ изъ нихъ составлено, относительно того умѣстно истинное мнѣніе, съ опредѣленіемъ и яснымъ познаніемъ ума. И это самое есть знаніе, если только истинное мнѣніе соотвѣтствуетъ тѣмъ стихіямъ. Чтобы понять это яснѣе, хорошо разсмотрѣть слова и ихъ стихіи, то есть буквы. Въ самомъ дѣлѣ, каждый слогъ опредѣляется и познается при посредствѣ буквъ, изъ которыхъ онъ состоитъ, буквы же только усматриваются, а не подлежатъ никакому опредѣленію и не познаются умомъ. Это сужденіе Сократъ опровергаетъ такимъ образомъ. Слогъ или состоитъ изъ одной буквы, или есть нѣкоторое цѣлое, происшедшее изъ отдѣльныхъ стихій.
не находит достаточным для выражения природы знания. Первое, предложенное Теэтетом, толкование нового определения знания состоит в том, что μετὰ λόγου значит — с изъяснением, выраженным словами. Недостаточность его Сократ выводит из того, что каждый человек, как бы ни думал о предмете, может свое мнение выражать словами; а этим уничтожается всякое различие между знанием и истинным мнением, допущенное выше. После сего Теэтет иначе изъясняет свое определение: μετὰ λόγου, говорит, имеет такое значение, что целое проявляется частями, и потому исчисляются стихии вещи. Кого спросили бы, например, о природе колесницы, тот стал бы перечислять деревянные куски, из которых она построена, колеса и другие её части; или кого спросили бы об имени Сократа, тот перечислил бы отдельные буквы и слоги, составляющие это имя. На приведенное объяснение Сократ отвечает объяснением же мнения об этих вещах, высказанного тем, кто его защищал (p. 201 D — 206 D). Оно состояло в следующем: стихии и начала вещей не дают никакого определения и имеют только значение собственных имен. А что̀ сложено из них, то может быть объясняемо и определяется этими самыми стихиями, и оттого почитается дознанным. Итак, начала и стихии постигаются одними чувствами, независимо от познавательности ума; а что̀ из них составлено, относительно того уместно истинное мнение, с определением и ясным познанием ума. И это самое есть знание, если только истинное мнение соответствует тем стихиям. Чтобы понять это яснее, хорошо рассмотреть слова и их стихии, то есть буквы. В самом деле, каждый слог определяется и познается при посредстве букв, из которых он состоит, буквы же только усматриваются, а не подлежат никакому определению и не познаются умом. Это суждение Сократ опровергает таким образом. Слог или состоит из одной буквы, или есть некоторое целое, происшедшее из отдельных стихий.
