не жеребенкомъ надобно назвать его, а теленкомъ. Равнымъ образомъ, если бы и отъ человѣка, думаю, произошло порожденіе не человѣка, этого порожденія не слѣдуетъ называть человѣкомъ. И дерева, и все такимъ же образомъ. Или тебѣ не кажется?
Ерм. Кажется.
Сокр. Ты хорошо говоришь. Наблюдай же за мною, чтобы я какъ нибудь не обманулъ тебя. Вѣдь на этомъ же основаніи, если порожденіе происходитъ отъ царя, — оно D. должно быть называемо царемъ: тѣми ли слогами означается оно, или другими, — это все равно; прибавляется какая буква, или отбрасывается, — и это ничего не значитъ, пока имѣетъ силу проявляющаяся въ имени сущность дѣла.
Ерм. Какъ это говоришь ты?
Сокр. Не хитро. Ты знаешь, что мы произносимъ имена стихій (слова), а не самыя стихіи, — за исключеніемъ четырехъ E.: ε, υ, о, ω, — и что, обстанавливая ихъ другими гласными и согласными, означаемъ такимъ образомъ прочія буквы и составляемъ ихъ имена. И пока въ имени полагается проявляющаяся сила стихіи, правильно будетъ называть именемъ то, что̀ она открываетъ намъ. Напримѣръ, витѣ присоединеніе η, τ и α, видишь, нисколько не повредило, чтобы цѣлымъ именемъ этой стихіи, котораго хотѣлъ законодатель, нельзя было выразить ея природы. Такъ умѣлъ онъ хорошо давать имена буквамъ.
Ерм. Мнѣ кажется, ты говоришь правду.
Сокр. Не то же ли самое и о царѣ? Вѣдь отъ царя, вѣроятно, 394. будетъ царь, отъ добраго добрый, отъ прекраснаго прекрасный, и все такимъ же образомъ, — изъ каждаго рода другое такое же порожденіе, если не произойдетъ уродъ. Поэтому надобно прилагать къ нимъ тѣ же имена. Можно оразноображивать ихъ слогами, чтобы показать неразумному, что, при существенномъ своемъ тожествѣ, они отличны другъ отъ друга. Какъ лѣкарства врачей, различающіяся цвѣтомъ и запахомъ, намъ, при ихъ тожественности,
не жеребенком надобно назвать его, а теленком. Равным образом, если бы и от человека, думаю, произошло порождение не человека, этого порождения не следует называть человеком. И дерева, и всё таким же образом. Или тебе не кажется?
Ерм. Кажется.
Сокр. Ты хорошо говоришь. Наблюдай же за мною, чтобы я как-нибудь не обманул тебя. Ведь на этом же основании, если порождение происходит от царя, — оно D. должно быть называемо царем: теми ли слогами означается оно, или другими, — это всё равно; прибавляется какая буква, или отбрасывается, — и это ничего не значит, пока имеет силу проявляющаяся в имени сущность дела.
Ерм. Как это говоришь ты?
Сокр. Не хитро. Ты знаешь, что мы произносим имена стихий (слова), а не самые стихии, — за исключением четырех E.: ε, υ, о, ω, — и что, обстанавливая их другими гласными и согласными, означаем таким образом прочие буквы и составляем их имена. И пока в имени полагается проявляющаяся сила стихии, правильно будет называть именем то, что̀ она открывает нам. Например, вите присоединение η, τ и α, видишь, нисколько не повредило, чтобы целым именем этой стихии, которого хотел законодатель, нельзя было выразить её природы. Так умел он хорошо давать имена буквам.
Ерм. Мне кажется, ты говоришь правду.
Сокр. Не то же ли самое и о царе? Ведь от царя, вероятно, 394. будет царь, от доброго добрый, от прекрасного прекрасный, и всё таким же образом, — из каждого рода другое такое же порождение, если не произойдет урод. Поэтому надобно прилагать к ним те же имена. Можно оразноображивать их слогами, чтобы показать неразумному, что, при существенном своем тожестве, они отличны друг от друга. Как лекарства врачей, различающиеся цветом и запахом, нам, при их тожественности,
