Ерм. А что же говоритъ Омиръ объ именахъ, Сократъ? и гдѣ?
Сокр. Во многихъ мѣстахъ, особенно же важно и прекрасно тамъ, гдѣ онъ различаетъ, какими именами одни и тѣ же предметы называютъ люди, и какими боги. Развѣ ты не думаешь, что въ этихъ случаяхъ слова его важны и удивительны относительно правильности именъ? Вѣдь ужъ явно, что боги-то употребляютъ имена точно тѣ, какія свойственны природѣ. Или не думаешь?E.
Ерм. Да, я, конечно, хорошо знаю, что если они называютъ, то называютъ правильно: но на что именно указываешь ты?
Сокр. Развѣ тебѣ не извѣстно, что троянскую рѣку, которая единоборствовала съ Идестомъ, боги, по словамъ Омира, называютъ Ксанѳомъ[1], а люди Скамандромъ?
Ерм. Извѣстно.
Сокр. Такъ что же? Не думаешь ли, что важное дѣло знать, 392. почему больше правильно называть ту рѣку Ксанѳомъ, чѣмъ Скамандромъ? Теперь, если хочешь, и касательно птицы, по его же словамъ,
|
Въ сонмѣ безсмертныхъ слывущей Халкидой, у смертныхъ Киминдой, — |
- ↑ См. Iliad. XX, 74.
щихъ за симъ разсужденій, явно усвояемыхъ тогдашнимъ грамматикамъ, никакъ не должно вводить въ кругъ, убѣжденій Платоновыхъ. Напротивъ, у Платона здѣсь все направлено къ тонкому и ловкому осмѣянію софистической этимологіи. Этимъ только можно объяснить, почему и самыя нелѣпыя производства словъ съ такою отчаянною смѣлостію выставляются здѣсь какъ бы совершенно справедливыя. Съ этою же цѣлію, безъ сомнѣнія, упоминаетъ теперь Платонъ и о словахъ омирическихъ; ибо софисты, чтобы придать болѣе важности своимъ словотолкованіямъ, обыкновенно ссылались на авторитетъ Омира и Исіода. (Сравн. p. 392 A, B; 397 C; 407 A; 408 A; 410 B. C al). Подъ Эвтифрономъ, ученіе котораго Сократъ, для изложенія Кратилова мнѣнія, притворяется слушавшимъ, разумѣется, конечно, тотъ самый провѣщатель Эвтифронъ, именемъ котораго озаглавленъ одинъ изъ разговоровъ Платона. Онъ былъ убѣжденъ въ себѣ такъ, что будто бы не говорилъ ничего маловажнаго, ничего низкаго, ничего смертнаго. Поэтому и о производствѣ словъ толковалъ не иначе, какъ подъ наитіемъ какого-то божественнаго вдохновенія и изступленія. На такое его состояніе указываютъ между прочимъ Εὐθύφρονος ἰπποι, p. 409 D.
Ерм. А что же говорит Омир об именах, Сократ? и где?
Сокр. Во многих местах, особенно же важно и прекрасно там, где он различает, какими именами одни и те же предметы называют люди, и какими боги. Разве ты не думаешь, что в этих случаях слова его важны и удивительны относительно правильности имен? Ведь уж явно, что боги-то употребляют имена точно те, какие свойственны природе. Или не думаешь?E.
Ерм. Да, я, конечно, хорошо знаю, что если они называют, то называют правильно: но на что именно указываешь ты?
Сокр. Разве тебе не известно, что троянскую реку, которая единоборствовала с Идестом, боги, по словам Омира, называют Ксанфом[1], а люди Скамандром?
Ерм. Известно.
Сокр. Так что же? Не думаешь ли, что важное дело знать, 392. почему больше правильно называть ту реку Ксанфом, чем Скамандром? Теперь, если хочешь, и касательно птицы, по его же словам,
|
В сонме бессмертных слывущей Халкидой, у смертных Киминдой, — |
——————
- ↑ См. Iliad. XX, 74.
щих за сим рассуждений, явно усвояемых тогдашним грамматикам, никак не должно вводить в круг, убеждений Платоновых. Напротив, у Платона здесь всё направлено к тонкому и ловкому осмеянию софистической этимологии. Этим только можно объяснить, почему и самые нелепые производства слов с такою отчаянною смелостию выставляются здесь как бы совершенно справедливые. С этою же целью, без сомнения, упоминает теперь Платон и о словах омирических; ибо софисты, чтобы придать более важности своим словотолкованиям, обыкновенно ссылались на авторитет Омира и Исиода. (Сравн. p. 392 A, B; 397 C; 407 A; 408 A; 410 B. C al). Под Эвтифроном, учение которого Сократ, для изложения Кратилова мнения, притворяется слушавшим, разумеется, конечно, тот самый провещатель Эвтифрон, именем которого озаглавлен один из разговоров Платона. Он был убежден в себе так, что будто бы не говорил ничего маловажного, ничего низкого, ничего смертного. Поэтому и о производстве слов толковал не иначе, как под наитием какого-то божественного вдохновения и исступления. На такое его состояние указывают между прочим Εὐθύφρονος ἰπποι, p. 409 D.
