E. подобныхъ, — ищи того, что̀ мы называемъ третьимъ для другаго[1].
Прот. Говори яснѣе, Сократъ, что̀ говоришь.
Сокр. Тутъ нѣтъ ничего хитраго, Протархъ; слово дразнитъ насъ, а говоритъ между тѣмъ, что одно всегда бываетъ для чего нибудь существующаго, другое же — всегда то, ради чего всякій разъ бываетъ бывающее для чего нибудь.
Прот. Насилу понялъ, хоть и многократно сказано было.
Сокр. Можетъ быть, скоро, — по мѣрѣ того, какъ будетъ 54. развиваться наша рѣчь, — поймемъ мы и болѣе, дитя мое.
Прот. Почему не такъ.
Сокр. Возьмемъ же другіе два предмета.
Прот. Какіе?
Сокр. Одно единое — бытность всего, другое единое — сущность.
Прот. Принимаю отъ тебя эти два — сущность и бытность.
Сокр. Весьма правильно. Такъ которое изъ нихъ бываетъ для котораго: бытность ли, скажемъ, для сущности, или сущность для бытности?
Прот. Ты спрашиваешь теперь: называемое сущностью для бытнаго ли есть то, что̀ есть?
B.Сокр. Видимо.
Прот. Но, ради боговъ, ужели же меня опять спрашивать объ этомъ?
Сокр. Да вѣдь я, любезный Протархъ, говорю нѣчто та-
- ↑ Мысль περὶ τῶν παιδικῶν καὶ ἐραστῶν, равно какъ выраженіе: ὅσα λέγομεν εἶναι τὸ τρίτον ἑτέρῳ, представляются чѣмъ-то очень темнымъ и почти неумѣстнымъ. Сократъ говоритъ здѣсь загадочно и полушуточно, затрогивая своими словами, по видимому, Протарха и Филеба. Такъ какъ рѣчь клонится къ отличенію вещей относительныхъ отъ того, что̀ существуетъ независимо, то примѣръ относительности тотчасъ указывается въ мальчикѣ и его любовникѣ: а то, къ чему направляется ихъ отношеніе и что само не направляется уже ни къ чему другому, предполагается какъ что-то самостоятельное. Это-то самостоятельное и есть походящее на пословицу: τὸ τρίτον ἑτέρῳ, — какъ бы, то есть, было сказано: τὸ τρίτον μεταξὺ τῶν δυῶν или ἀμφοτέρων. Параллельныя этому мысли можно читать по мѣстамъ въ Парменидѣ.
E. подобных, — ищи того, что̀ мы называем третьим для другого[1].
Прот. Говори яснее, Сократ, что̀ говоришь.
Сокр. Тут нет ничего хитрого, Протарх; слово дразнит нас, а говорит между тем, что одно всегда бывает для чего-нибудь существующего, другое же — всегда то, ради чего всякий раз бывает бывающее для чего-нибудь.
Прот. Насилу понял, хоть и многократно сказано было.
Сокр. Может быть, скоро, — по мере того, как будет 54. развиваться наша речь, — поймем мы и более, дитя мое.
Прот. Почему не так.
Сокр. Возьмем же другие два предмета.
Прот. Какие?
Сокр. Одно единое — бытность всего, другое единое — сущность.
Прот. Принимаю от тебя эти два — сущность и бытность.
Сокр. Весьма правильно. Так которое из них бывает для которого: бытность ли, скажем, для сущности, или сущность для бытности?
Прот. Ты спрашиваешь теперь: называемое сущностью для бытного ли есть то, что̀ есть?
B.Сокр. Видимо.
Прот. Но, ради богов, ужели же меня опять спрашивать об этом?
Сокр. Да ведь я, любезный Протарх, говорю нечто та-
——————
- ↑ Мысль περὶ τῶν παιδικῶν καὶ ἐραστῶν, равно как выражение: ὅσα λέγομεν εἶναι τὸ τρίτον ἑτέρῳ, представляются чем-то очень темным и почти неуместным. Сократ говорит здесь загадочно и полушуточно, затрагивая своими словами, по-видимому, Протарха и Филеба. Так как речь клонится к отличению вещей относительных от того, что̀ существует независимо, то пример относительности тотчас указывается в мальчике и его любовнике: а то, к чему направляется их отношение и что само не направляется уже ни к чему другому, предполагается как что-то самостоятельное. Это-то самостоятельное и есть походящее на пословицу: τὸ τρίτον ἑτέρῳ, — как бы, то есть, было сказано: τὸ τρίτον μεταξὺ τῶν δυῶν или ἀμφοτέρων. Параллельные этому мысли можно читать по местам в Пармениде.
