Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 5, 1879.pdf/100

Эта страница была вычитана
93
ФИЛЕБЪ.

рымъ предваряются эти состоянія: предъ удовольствіями C. ожидаемое — пріятность и увѣренность, а предъ скорбями — страхъ и томленіе.

Прот. Да, это конечно родъ, отличный отъ удовольствія и скорби, выражаемый ожиданіемъ душевнымъ, независимо отъ тѣла.

Сокр. Правильно понимаешь; потому что изъ этихъ, думаю, — по моему по крайней мѣрѣ мнѣнію, — чистыхъ и, кажется, не смѣшанныхъ ощущеній скорби и удовольствія[1] будетъ, примѣнительно къ удовольствію, видно, цѣлый ли D. означенный родъ заслуживаетъ принятія, или эти ощущенія надобно намъ отнесть къ которому нибудь изъ прежде названныхъ родовъ, а удовольствіе и скорбь, подобно теплотѣ, холоду и всѣмъ такимъ родамъ, то принимать, то не принимать, такъ какъ они — не добро, а только иныя иногда усвояютъ себѣ природу добра.

Прот. Ты очень правильно говоришь; этимъ, вѣроятно, путемъ надобно преслѣдовать то, что теперь ищется.

Сокр. И такъ, сперва разсмотримъ слѣдующее: если E. сказанное нами существенно таково, если, то есть, за разрушеніемъ ихъ идетъ печаль, а за возстановленіемъ — удовольствіе; то, когда они и не разрушаются и не возстановляются,

  1. Отнесши удовольствіе и скорбь къ ощущеніямъ смѣшаннымъ, Сократъ теперь называетъ ихъ чистыми, имѣя въ виду, конечно, не то состояніе, въ которомъ они становятся явленіями, то есть, пробуждаются въ тѣлѣ, и получаютъ какое-нибудь содержаніе, или извѣстный предметъ, а состояніе, предшествующее имъ, какъ явленіямъ, когда пріятное и непріятное чувствуется еще въ самой душѣ и бываетъ безсодержательнымъ, неосуществленнымъ, просто — надеждою или страхомъ. Эти послѣднія чувствованія можно назвать дѣйствительно чистыми и предполагать ἐν τῷ ἀπείρῳ, какъ удовольствія и скорби сами въ себѣ. Чтобы изъ этого не смѣшаннаго состоянія перейти имъ въ смѣшанное, требуется какое нибудь ограниченіе ихъ въ безпредѣльномъ силою предѣла, то есть, требуется предметъ, чрезъ который бы ожидаемое сдѣлалось дѣйствительнымъ удовольствіемъ, а устрашающее осуществилось дѣйствительною скорбію, — и такимъ образомъ общее перешло бы въ частное. И такъ какъ изъ частнаго еще не видно, таково ли оно, какъ все то общее: то и нельзя всецѣло называть его и принимать какъ добро, безъ примѣси зла, или какъ зло, безъ примѣси добра.
Тот же текст в современной орфографии

рым предваряются эти состояния: пред удовольствиями C. ожидаемое — приятность и уверенность, а пред скорбями — страх и томление.

Прот. Да, это конечно род, отличный от удовольствия и скорби, выражаемый ожиданием душевным, независимо от тела.

Сокр. Правильно понимаешь; потому что из этих, думаю, — по моему по крайней мере мнению, — чистых и, кажется, не смешанных ощущений скорби и удовольствия[1] будет, применительно к удовольствию, видно, целый ли D. означенный род заслуживает принятия, или эти ощущения надобно нам отнесть к которому-нибудь из прежде названных родов, а удовольствие и скорбь, подобно теплоте, холоду и всем таким родам, то принимать, то не принимать, так как они — не добро, а только иные иногда усвояют себе природу добра.

Прот. Ты очень правильно говоришь; этим, вероятно, путем надобно преследовать то, что теперь ищется.

Сокр. И так, сперва рассмотрим следующее: если E. сказанное нами существенно таково, если, то есть, за разрушением их идет печаль, а за восстановлением — удовольствие; то, когда они и не разрушаются и не восстановляются,

——————

  1. Отнесши удовольствие и скорбь к ощущениям смешанным, Сократ теперь называет их чистыми, имея в виду, конечно, не то состояние, в котором они становятся явлениями, то есть, пробуждаются в теле, и получают какое-нибудь содержание, или известный предмет, а состояние, предшествующее им, как явлениям, когда приятное и неприятное чувствуется еще в самой душе и бывает бессодержательным, неосуществленным, просто — надеждою или страхом. Эти последние чувствования можно назвать действительно чистыми и предполагать ἐν τῷ ἀπείρῳ, как удовольствия и скорби сами в себе. Чтобы из этого не смешанного состояния перейти им в смешанное, требуется какое-нибудь ограничение их в беспредельном силою предела, то есть, требуется предмет, чрез который бы ожидаемое сделалось действительным удовольствием, а устрашающее осуществилось действительною скорбию, — и таким образом общее перешло бы в частное. И так как из частного еще не видно, таково ли оно, как всё то общее: то и нельзя всецело называть его и принимать как добро, без примеси зла, или как зло, без примеси добра.