Сокр. Вѣдь всякому извѣстно, что сочиненіе рѣчей само-то по себѣ не есть что-либо постыдное.D.
Федръ. Какже.
Сокр. Но вотъ это-то ужъ, конечно, постыдно, когда кто говоритъ и пишетъ не хорошо, а дурно и злонамѣренно.
Федръ. Разумѣется.
Сокр. Какимъ же образомъ можно писать хорошо и нехорошо? Не нужно ли намъ, Федръ, разсмотрѣть въ этомъ отношеніи и Лизіаса, и всякаго, кто когда-нибудь написалъ или напишетъ — политическое ли то сочиненіе, или частное, измѣреннымъ ли языкомъ, какъ поэтъ, или неизмѣреннымъ, какъ обыкновенный писатель[1]?
Федръ. Не нужно ли? спрашиваешь ты. Да для чего же, E. правду сказать, и живемъ мы, какъ не для подобныхъ удовольствій? Вѣдь не для тѣхъ же, конечно, жить намъ, которымъ должна предшествовать скорбь, чтобы ихъ чувствовать, — каковы почти всѣ, относящіяся къ тѣлу и справедливо названныя рабскими.
Сокр. Притомъ, теперь мы, кажется, и на досугѣ; да и кузнечики[2], какъ обыкновенно въ жаркое время, посредствомъ своихъ пѣсней, разговариваютъ между собою надъ нашими головами и смотрятъ на насъ. Если они увидятъ, что 259. мы, подобно черни, въ полдень молчимъ и, убаюкиваемые
- ↑ Какъ обыкновенный писатель, ὡς ἰδιώτης, разумѣется прозаикъ. Сравн. Sympos. p. 118 B. Plut. Vit. vol. II, p. 135. 10, edit. Schöf.
- ↑ Сократъ обращаетъ вниманіе Федра на кузнечиковъ, какъ на возбудителей къ собесѣдованію; потому что въ древности они служили символами ораторской и поэтической говорливости (Eustath. ad Iliad. III, p. 395). Слѣдовательно, Астъ напрасно ищетъ здѣсь насмѣшки надъ Федромъ и вообще надъ Аѳинянами, хотя Аристофанъ, дѣйствительно, сравнивалъ Аѳинянъ съ кузнечиками.
Οἱ μὲν οὗν τέττιγες ἕνα μῆν᾿ ἤ δύο
Ἐπὶ τῶν κραδῶν ᾄδουσιν, Ἀθηναῖοι δ᾿ ἀεὶ
Ἐπὶ τῶν δικῶν ᾄδουσιν πάντα τὸν βίον.
въ тѣхъ случаяхъ, когда сомнѣніе другаго въ отношеніи къ какому-либо предмету рѣчи отвергаютъ съ нѣкоторымъ ограниченіемъ. Напр., Cratyl. p. 408 B: Οὔκουν ἀμήχανός γ᾿ εἰμὶ λόγου. Lachet. p. 195 A: Οὔκουν φησί γε Νικίας, ibd. p. 192 D: Οὔκουν δίκαιόν γε.
Сокр. Ведь всякому известно, что сочинение речей само-то по себе не есть что-либо постыдное.D.
Федр. Какже.
Сокр. Но вот это-то уж, конечно, постыдно, когда кто говорит и пишет не хорошо, а дурно и злонамеренно.
Федр. Разумеется.
Сокр. Каким же образом можно писать хорошо и нехорошо? Не нужно ли нам, Федр, рассмотреть в этом отношении и Лизиаса, и всякого, кто когда-нибудь написал или напишет — политическое ли то сочинение, или частное, измеренным ли языком, как поэт, или неизмеренным, как обыкновенный писатель[1]?
Федр. Не нужно ли? спрашиваешь ты. Да для чего же, E. правду сказать, и живем мы, как не для подобных удовольствий? Ведь не для тех же, конечно, жить нам, которым должна предшествовать скорбь, чтобы их чувствовать, — каковы почти все, относящиеся к телу и справедливо названные рабскими.
Сокр. Притом, теперь мы, кажется, и на досуге; да и кузнечики[2], как обыкновенно в жаркое время, посредством своих песней, разговаривают между собою над нашими головами и смотрят на нас. Если они увидят, что 259. мы, подобно черни, в полдень молчим и, убаюкиваемые
————————————
- ↑ Как обыкновенный писатель, ὡς ἰδιώτης, разумеется прозаик. Сравн. Sympos. p. 118 B. Plut. Vit. vol. II, p. 135. 10, edit. Schöf.
- ↑ Сократ обращает внимание Федра на кузнечиков, как на возбудителей к собеседованию; потому что в древности они служили символами ораторской и поэтической говорливости (Eustath. ad Iliad. III, p. 395). Следовательно, Аст напрасно ищет здесь насмешки над Федром и вообще над Афинянами, хотя Аристофан, действительно, сравнивал Афинян с кузнечиками.
Οἱ μὲν οὗν τέττιγες ἕνα μῆν᾿ ἤ δύο
Ἐπὶ τῶν κραδῶν ᾄδουσιν, Ἀθηναῖοι δ᾿ ἀεὶ
Ἐπὶ τῶν δικῶν ᾄδουσιν πάντα τὸν βίον.
в тех случаях, когда сомнение другого в отношении к какому-либо предмету речи отвергают с некоторым ограничением. Напр., Cratyl. p. 408 B: Οὔκουν ἀμήχανός γ᾿ εἰμὶ λόγου. Lachet. p. 195 A: Οὔκουν φησί γε Νικίας, ibd. p. 192 D: Οὔκουν δίκαιόν γε.