стыдливо и уважительно. Но какъ скоро послѣдній, для любви непритворной и дѣйствительно чувствуемой, становится существомъ равнымъ богу и предметомъ всякаго почтенія, то, располагаясь самою природою быть другомъ своего почитателя[1], онъ съ его дружбою сочетаваетъ свою собственную. И если сперва, разубѣждаемый товарищами дѣтства или кѣмъ другимъ, что стыдно сближаться съ любящимъ, онъ и убѣгаетъ отъ него: то, по прошествіи нѣкотораго времени, возрастъ и потребность все-таки приводятъ B. его въ сообщество съ нимъ. Видно, не опредѣлено злому дружиться съ злымъ, а доброму не сводить дружбы съ добрымъ. Сближаясь же съ любящимъ, вступая съ нимъ въ разговоръ и обращеніе, онъ вблизи сильно поражается его благорасположеніемъ и чувствуетъ, что предъ боговдохновенною дружбою любящаго дружба всѣхъ прочихъ друзей и домашнихъ ничего не значитъ. Продолженіе подобныхъ C. дѣйствій и сближеніе съ нимъ чрезъ прикосновеніе въ гимназіяхъ и другихъ мѣстахъ собраній производитъ то, что источникъ тока[2], названный отъ Зевса, по поводу любви его къ Ганимеду, вожделѣніемъ, переливаясь съ обиліемъ въ любовника, частію остается въ немъ, а частію отъ полноты вытекаетъ внѣ: то-есть, какъ вѣтеръ или звукъ, отражаясь отъ гладкихъ и твердыхъ тѣлъ, возвращается туда, откуда происходилъ; такъ и токъ красоты чрезъ глаза — обыкновеннымъ путемъ вхожденія въ душу — льется опять въ красавца, а возвратившись въ него и служа ему
- ↑ Располагаясь самою природою быть другомъ своего почитателя. Мысль здѣсь та, что любящій и любимый въ жизни до-мірной созерцали одинъ и тотъ же образъ прекраснаго; слѣдовательно, природы ихъ стремятся къ одной и той же идеѣ, а потому какбы естественно сближаются между собою. Ὡς αἰεὶ τὸν ὅμοιον ἄγει θεὸς πρὸς τὸν ὅμοιον. Οdyss. XVII. 218.
- ↑ Источникъ тока — ἡ τοῦ ρεύματος πηγή въ смыслѣ нравственномъ есть ἵμερον, т.-е. истеченіе красоты чрезъ органъ зрѣнія (p. 251 C). Этимъ именемъ, по мнѣнію Платона, дѣйствіе любви назвалъ самъ Зевсъ, когда, плѣнившись красотою Ганимеда, взялъ его на Олимпъ и возложилъ на него обязанность наливать и подносить богамъ нектаръ, — такъ что изліяніе нектара было какбы символомъ изліянія любви.
стыдливо и уважительно. Но как скоро последний, для любви непритворной и действительно чувствуемой, становится существом равным богу и предметом всякого почтения, то, располагаясь самою природою быть другом своего почитателя[1], он с его дружбою сочетавает свою собственную. И если сперва, разубеждаемый товарищами детства или кем другим, что стыдно сближаться с любящим, он и убегает от него: то, по прошествии некоторого времени, возраст и потребность всё-таки приводят B. его в сообщество с ним. Видно, не определено злому дружиться со злым, а доброму не сводить дружбы с добрым. Сближаясь же с любящим, вступая с ним в разговор и обращение, он вблизи сильно поражается его благорасположением и чувствует, что пред боговдохновенною дружбою любящего дружба всех прочих друзей и домашних ничего не значит. Продолжение подобных C. действий и сближение с ним чрез прикосновение в гимназиях и других местах собраний производит то, что источник тока[2], названный от Зевса, по поводу любви его к Ганимеду, вожделением, переливаясь с обилием в любовника, частью остается в нём, а частью от полноты вытекает вне: то есть, как ветер или звук, отражаясь от гладких и твердых тел, возвращается туда, откуда происходил; так и ток красоты чрез глаза — обыкновенным путем вхождения в душу — льется опять в красавца, а возвратившись в него и служа ему
————————————
- ↑ Располагаясь самою природою быть другом своего почитателя. Мысль здесь та, что любящий и любимый в жизни до-мирной созерцали один и тот же образ прекрасного; следовательно, природы их стремятся к одной и той же идее, а потому как бы естественно сближаются между собою. Ὡς αἰεὶ τὸν ὅμοιον ἄγει θεὸς πρὸς τὸν ὅμοιον. Οdyss. XVII. 218.
- ↑ Источник тока — ἡ τοῦ ρεύματος πηγή в смысле нравственном есть ἵμερον, т. е. истечение красоты чрез орган зрения (p. 251 C). Этим именем, по мнению Платона, действие любви назвал сам Зевс, когда, пленившись красотою Ганимеда, взял его на Олимп и возложил на него обязанность наливать и подносить богам нектар, — так что излияние нектара было как бы символом излияния любви.
