чрезъ рѣку, вдругъ мнѣ — то божественное, столь привычное знаменіе[1], а оно всегда удерживаетъ меня, какъ скоро C. я располагаюсь что-нибудь сдѣлать. Даже будто послышался въ то мгновеніе и какой-то голосъ[2], запрещавшій переходить, прежде чѣмъ очищусь отъ грѣха противъ божества. Видно, и я провѣщатель, — конечно неважный, однакожъ, какъ и плохіе грамотѣи, для себя одного достаточный. Теперь хорошо знаю свой грѣхъ. Такъ вотъ, другъ мой, и душа есть нѣчто провѣщавающее. Меня что-то тревожило и тогда еще, какъ я говорилъ рѣчь; меня, по примѣру D. Ивика, коробила мысль[3], какъ бы не пріобрѣсть чести отъ
- ↑ Вдругъ мнѣ — то божественное, столь привычное знаменіе, τὸ δαιμόνων τε καὶ τὸ εἰωθὸς σημεῖον. На это τὸ δαιμόνιον, или τὸ δαιμόνιον σημεῖον, Сократъ ссылается во многихъ разговорахъ Платона. Извѣстно также, что это τὸ δαιμόνιον подало поводъ врагамъ Сократа обвинять его предъ судомъ въ религіозномъ расколѣ (Plat. Apol p. 31 D). Но какъ изъ другихъ мѣстъ, напр. de Rep VI, p. 496 C, гдѣ читается: τὸ δαιμόνιον σημεῖον, Euthyd. p. 272 E. Theag. p. 129 B, гдѣ сказано: τὸ εἰοωθὸς σημεῖον τὸ δαιμόνιον, такъ и изъ приведенныхъ словъ въ Федрѣ видно, что Сократово τὸ δαιμόνιον было не божество, а нѣчто божественное, не существительное имя, а прилагательное. Впрочемъ, и Цицеронъ говоритъ о немъ (de divin. 1, 54): esse divinum quiddam, quod daemonium apellat, cui semper pareat. Касательно слѣдующихъ затѣмъ словъ см. прим. къ Апол. Сокр. p. 31. Для филологовъ считаю нужнымъ замѣтить, что въ приведенномъ текстѣ: τὸ εἰωθὸς σημεῖον, — τὸ въ Flor. c. опущено, — и это чтеніе, очевидно, вѣрнѣе.
- ↑ Удерживаясь своимъ τῷ δαίμονίῳ отъ совершенія нѣкоторыхъ поступковъ, или принимая отъ него наставленія отрицательныя, Сократъ могъ почитать его въ этомъ отношеніи руководителемъ философскимъ, то-есть голосомъ ума, которымъ обыкновенно живѣе и яснѣе сознаетъ не то, что мы должны, а то, чего не должны дѣлать. Но когда потомъ онъ прибавляетъ, что ему даже послышался какой-то голосъ, запрещавшій уходить, не очистившись отъ грѣха противъ божества; то этимъ уже указываетъ на положительное внушеніе, или ограниченіе души и, для отличенія отъ философскаго, называетъ его пророческимъ.
- ↑ Ивикъ, современникъ Поликрата, жилъ на островѣ Самосѣ и написалъ семь книгъ стихотвореній (μελῶν) на дорійскомъ нарѣчіи. Нѣкоторые отрывки его сочиненій собраны Урсиномъ и Стефаномъ. Но имя Ивика передано потомству не столько его сочиненіями, сколько пословицею: Ивиковы журавли. Попавшись въ руки разбойниковъ и готовясь къ смерти, Ивикъ призывалъ въ свидѣтели случайно летѣвшихъ журавлей. Злодѣи посмѣялись надъ нимъ и убили его. Но чрезъ нѣсколько времени послѣ того, сидя на площади въ толпѣ народа, они увидѣли журавлей и, забывшись, сказали: вотъ доносчики о смерти Ивика. Близъ сидѣвшіе, услышавъ это, схватили ихъ, и убійство
чрез реку, вдруг мне — то божественное, столь привычное знамение[1], а оно всегда удерживает меня, как скоро C. я располагаюсь что-нибудь сделать. Даже будто послышался в то мгновение и какой-то голос[2], запрещавший переходить, прежде чем очищусь от греха против божества. Видно, и я провещатель, — конечно неважный, однакож, как и плохие грамотеи, для себя одного достаточный. Теперь хорошо знаю свой грех. Так вот, друг мой, и душа есть нечто провещавающее. Меня что-то тревожило и тогда еще, как я говорил речь; меня, по примеру D. Ивика, коробила мысль[3], как бы не приобресть чести от
————————————
- ↑ Вдруг мне — то божественное, столь привычное знамение, τὸ δαιμόνων τε καὶ τὸ εἰωθὸς σημεῖον. На это τὸ δαιμόνιον, или τὸ δαιμόνιον σημεῖον, Сократ ссылается во многих разговорах Платона. Известно также, что это τὸ δαιμόνιον подало повод врагам Сократа обвинять его пред судом в религиозном расколе (Plat. Apol p. 31 D). Но как из других мест, напр. de Rep VI, p. 496 C, где читается: τὸ δαιμόνιον σημεῖον, Euthyd. p. 272 E. Theag. p. 129 B, где сказано: τὸ εἰοωθὸς σημεῖον τὸ δαιμόνιον, так и из приведенных слов в Федре видно, что Сократово τὸ δαιμόνιον было не божество, а нечто божественное, не существительное имя, а прилагательное. Впрочем, и Цицерон говорит о нём (de divin. 1, 54): esse divinum quiddam, quod daemonium apellat, cui semper pareat. Касательно следующих затем слов см. прим. к Апол. Сокр. p. 31. Для филологов считаю нужным заметить, что в приведенном тексте: τὸ εἰωθὸς σημεῖον, — τὸ в Flor. c. опущено, — и это чтение, очевидно, вернее.
- ↑ Удерживаясь своим τῷ δαίμονίῳ от совершения некоторых поступков, или принимая от него наставления отрицательные, Сократ мог почитать его в этом отношении руководителем философским, то есть голосом ума, которым обыкновенно живее и яснее сознает не то, что мы должны, а то, чего не должны делать. Но когда потом он прибавляет, что ему даже послышался какой-то голос, запрещавший уходить, не очистившись от греха против божества; то этим уже указывает на положительное внушение, или ограничение души и, для отличения от философского, называет его пророческим.
- ↑ Ивик, современник Поликрата, жил на острове Самосе и написал семь книг стихотворений (μελῶν) на дорийском наречии. Некоторые отрывки его сочинений собраны Урсином и Стефаном. Но имя Ивика передано потомству не столько его сочинениями, сколько пословицею: Ивиковы журавли. Попавшись в руки разбойников и готовясь к смерти, Ивик призывал в свидетели случайно летевших журавлей. Злодеи посмеялись над ним и убили его. Но чрез несколько времени после того, сидя на площади в толпе народа, они увидели журавлей и, забывшись, сказали: вот доносчики о смерти Ивика. Близ сидевшие, услышав это, схватили их, и убийство
