явствуетъ почти сама собою: сказанное какъ-то яснѣе того, что не сказано. Страсть, чуждая ума и получившая перевѣсъ надъ мнѣніемъ, стремящимся къ правому, страсть, влекущаяся къ удовольствію красоты и сильно C. укрѣпляющаяся отъ втеченія[1] въ нее другихъ, сродныхъ съ нею страстей, направленныхъ къ красотѣ тѣлесной, страсть побѣждающая вожденіемъ и заимствовавшая свое имя отъ самой силы (ῥώμη), — эта страсть есть любовь.
Не замѣчаешь ли и ты, любезный Федръ, какъ я, что во мнѣ дѣйствуетъ божественное вдохновеніе?
Федръ. Въ самомъ дѣлѣ, Сократъ, ты, противъ обыкновенія, такъ и увлекаешься какимъ-то потокомъ рѣчи.
Сокр. Слушай же меня и молчи. Видно, это мѣсто дѣйствительно священное; а потому не удивляйся, если, въ D. продолженіе своей рѣчи, я и часто буду плѣнникомъ нимфы[2]. Вѣдь и теперь-то сказанное почти уже звучитъ диѳирамвомъ.
Федръ. Весьма справедливо.
Сокр. А все ты причиною. Однакожъ слушай далѣе, иначе наитіе, пожалуй, и оставитъ меня. Да объ этомъ пусть печется Богъ; а мое дѣло — продолжать бесѣду съ мальчикомъ.
- ↑ Страсть, влекущаяся къ удовольствію красоты и сильно укрѣпляющаяся отъ втеченія.. ἐῤῥωμένως ῥωσθεῖσα. Эти слова, равно какъ и слѣдующія: νικήσασα ἀγωγῇ, чрезвычайно затрудняютъ Аста, Шлейермахера и Штальбома, такъ что весь этотъ періодъ Платонова текста они почитаютъ очень испорченнымъ. Желая возстановить его, Штальбомъ слово ἐῤῥωμένως изгоняетъ изъ текста, а νικήσασα измѣняетъ на κενήσασа или κινηθεῖσα. Напротивъ, по моему мнѣнію, тутъ нѣтъ ничего затруднительнаго. Слова ἐῤῥωμένως ῥωσθεῖσα прекрасно выражаютъ быстрое возрастаніе страсти, будто рѣки, отъ притока въ нее другихъ страстей. Притомъ Штальбомово κενήσασα никакъ не можетъ стоять безъ винительнаго падежа. Но всего страннѣе переводъ Шлейермахера; онъ переводитъ: erhält (Begierde) von ihrem Gegenstände der Liebe (sic!) den Namen und wird Liebe ganannt. Тутъ нѣтъ и похожаго на правду.
- ↑ Буду плѣнникомъ нимфы, Νυμφόληπτος γένωμαι. Въ Греціи вѣрили, что кому случится увидѣть въ ручьѣ образъ нимфы, тотъ непремѣнно придетъ въ восторгъ. Такихъ-то счастливцевъ Греки называли Νυμφολήπτους, а Римляне Lymphaticos. Polluc. Tom. 1. p. 14 Cuper. Observv. III. 12.
явствует почти сама собою: сказанное как-то яснее того, что не сказано. Страсть, чуждая ума и получившая перевес над мнением, стремящимся к правому, страсть, влекущаяся к удовольствию красоты и сильно C. укрепляющаяся от втечения[1] в нее других, сродных с нею страстей, направленных к красоте телесной, страсть побеждающая вождением и заимствовавшая свое имя от самой силы (ῥώμη), — эта страсть есть любовь.
Не замечаешь ли и ты, любезный Федр, как я, что во мне действует божественное вдохновение?
Федр. В самом деле, Сократ, ты, против обыкновения, так и увлекаешься каким-то потоком речи.
Сокр. Слушай же меня и молчи. Видно, это место действительно священное; а потому не удивляйся, если, в D. продолжение своей речи, я и часто буду пленником нимфы[2]. Ведь и теперь-то сказанное почти уже звучит дифирамвом.
Федр. Весьма справедливо.
Сокр. А всё ты причиною. Однакож слушай далее, иначе наитие, пожалуй, и оставит меня. Да об этом пусть печется Бог; а мое дело — продолжать беседу с мальчиком.
————————————
- ↑ Страсть, влекущаяся к удовольствию красоты и сильно укрепляющаяся от втечения.. ἐῤῥωμένως ῥωσθεῖσα. Эти слова, равно как и следующие: νικήσασα ἀγωγῇ, чрезвычайно затрудняют Аста, Шлейермахера и Штальбома, так что весь этот период Платонова текста они почитают очень испорченным. Желая восстановить его, Штальбом слово ἐῤῥωμένως изгоняет из текста, а νικήσασα изменяет на κενήσασа или κινηθεῖσα. Напротив, по моему мнению, тут нет ничего затруднительного. Слова ἐῤῥωμένως ῥωσθεῖσα прекрасно выражают быстрое возрастание страсти, будто реки, от притока в нее других страстей. Притом Штальбомово κενήσασα никак не может стоять без винительного падежа. Но всего страннее перевод Шлейермахера; он переводит: erhält (Begierde) von ihrem Gegenstände der Liebe (sic!) den Namen und wird Liebe ganannt. Тут нет и похожего на правду.
- ↑ Буду пленником нимфы, Νυμφόληπτος γένωμαι. В Греции верили, что кому случится увидеть в ручье образ нимфы, тот непременно придет в восторг. Таких-то счастливцев Греки называли Νυμφολήπτους, а Римляне Lymphaticos. Polluc. Tom. 1. p. 14 Cuper. Observv. III. 12.
