чаѣ, каждый изъ нихъ слабъ. Явно, что они говорятъ это, водясь не искуствомъ, а божіею силою; иначе, умѣя по искуству хорошо говорить объ одномъ, умѣли бы и о всемъ прочемъ. Для того-то Богъ и дѣлаетъ ихъ служителями, вѣщунами и D. божественными провѣщателями не прежде, какъ по отнятіи у нихъ ума, чтобы, то-есть, слушая ихъ, мы знали, что не они говорятъ столь важныя вещи, поколику въ нихъ нѣтъ ума, а говоритъ самъ Богъ, только чрезъ нихъ издаетъ намъ членораздѣльные звуки. Сильнѣйшимъ доказательствомъ этого служитъ Халкидецъ Тиннихъ[1], который никогда не написалъ ни одного достойнаго памяти стихотворенія, кромѣ пэана; но этотъ пэанъ, всѣми воспѣваемый и лучшій почти изъ всѣхъ мелосовъ, по словамъ самого Тинниха, есть просто изобрѣтеніе музъ. Такъ этимъ-то, мнѣ кажется, Богъ особенно E. выводитъ насъ изъ недоумѣнія, что прекрасныя стихотворенія суть не человѣческія и принадлежатъ не людямъ, а божіи и богамъ. Что же касается до поэтовъ, то они не иное что, какъ толмачи боговъ, одержимые — каждый тѣмъ, чѣмъ одержится. Съ этою цѣлію Богъ иногда нарочно воспѣвалъ прекраснѣйшій мелосъ устами самаго плохаго поэта. Или тебѣ кажется, Іонъ, что я говорю неправду?535.
Іонъ. Нѣтъ, клянусь Зевсомъ. Ты своими словами, Сократъ, какъ-то трогаешь душу. Я и самъ полагаю, что добрые поэты истолковываютъ намъ это волю боговъ, по божественному жребію.
Сокр. А вѣдь вы, рапсодисты, истолковываете творенія поэтовъ?
Іонъ. И это справедливо.
Сокр. Стало-быть, вы истолкователи истолкователей?
- ↑ Объ этомъ Тиннихѣ не упоминаетъ никто, кромѣ Порфирія (de abstinentia 1, 18), который приводитъ слова Эсхила, свидѣтельствующаго, что пэанъ, написанный Тиннихомъ, лучше всѣхъ произведеній этого рода.
ренія лирическія, съ пѣніемъ которыхъ соединяема была мимическая пляска. Boeckius ad Pind. vol. I, p. II, p. 201 sq. T. II, P. II. p. 556. 596; 4, ἴαμβοι т.-е. поэтическіе разсказы и вымыслы, особенно назначавшіеся для сцены. Schneider ad Aristot. Polit. VII, 15, p. 447.
чае, каждый из них слаб. Явно, что они говорят это, водясь не искусством, а божиею силою; иначе, умея по искусству хорошо говорить об одном, умели бы и о всём прочем. Для того-то Бог и делает их служителями, вещунами и D. божественными провещателями не прежде, как по отнятии у них ума, чтобы, то есть, слушая их, мы знали, что не они говорят столь важные вещи, поколику в них нет ума, а говорит сам Бог, только чрез них издает нам членораздельные звуки. Сильнейшим доказательством этого служит Халкидец Тинних[1], который никогда не написал ни одного достойного памяти стихотворения, кроме пэана; но этот пэан, всеми воспеваемый и лучший почти из всех мелосов, по словам самого Тинниха, есть просто изобретение муз. Так этим-то, мне кажется, Бог особенно E. выводит нас из недоумения, что прекрасные стихотворения суть не человеческие и принадлежат не людям, а божии и богам. Что же касается до поэтов, то они не иное что, как толмачи богов, одержимые — каждый тем, чем одержится. С этою целью Бог иногда нарочно воспевал прекраснейший мелос устами самого плохого поэта. Или тебе кажется, Ион, что я говорю неправду?535.
Ион. Нет, клянусь Зевсом. Ты своими словами, Сократ, как-то трогаешь душу. Я и сам полагаю, что добрые поэты истолковывают нам это волю богов, по божественному жребию.
Сокр. А ведь вы, рапсодисты, истолковываете творения поэтов?
Ион. И это справедливо.
Сокр. Стало быть, вы истолкователи истолкователей?
————————————
- ↑ Об этом Тиннихе не упоминает никто, кроме Порфирия (de abstinentia 1, 18), который приводит слова Эсхила, свидетельствующего, что пэан, написанный Тиннихом, лучше всех произведений этого рода.
рения лирические, с пением которых соединяема была мимическая пляска. Boeckius ad Pind. vol. I, p. II, p. 201 sq. T. II, P. II. p. 556. 596; 4, ἴαμβοι т. е. поэтические рассказы и вымыслы, особенно назначавшиеся для сцены. Schneider ad Aristot. Polit. VII, 15, p. 447.
