Федръ. Да, у Эпикрата[1], въ томъ домѣ Морихіаса[2], что подлѣ олимпійскаго храма.
Сокр. Чѣмъ же вы тамъ занимались? Ужъ, конечно, Лизіасъ угощалъ васъ рѣчами.
Федръ. Узнаешь, если имѣешь досугъ идти и слушать меня.
Сокр. Какъ? развѣ ты думаешь, что для меня, говоря словами Пиндара[3], не выше и самаго недосуга слушать о твоей и Лизіасовой бесѣдѣ?
C.Федръ. Такъ иди же.
Сокр. Лишь бы говорилъ.
Федръ. Изволь, Сократъ. Да къ тебѣ-таки и идетъ послушать[4]; потому что предметъ нашей бесѣды, не знаю какъ-то, случился любовный. Лизіасъ, видишь, написалъ, какимъ образомъ одного красавца сманивалъ человѣкъ, въ него не влюбленный. Но хитрость-то именно въ слѣдующемъ: онъ
- ↑ Эпикратъ былъ риторъ и у современниковъ вошелъ въ пословицу необыкновенно большою бородою, за которую остроумные Греки называли его щитоносцемъ (σακεςφόρος). Ἄναξ ὑπήνης, Επίκρατες σακεςφόρε. Groen. v. Prinster. Prosopogr. Plat. p. 114. Aristoph. Eccles. 71.
- ↑ Морихіасъ извѣстенъ былъ въ Аѳинахъ, какъ человѣкъ, любившій хорошо поѣсть и попить. Воздержаніе казалось ему добродѣтелью непонятною. Лучшими и обыкновенными его собесѣдниками были поэты, ораторы и софисты, которые однакожъ за его хлѣбосольство платили ему насмѣшками среди народной толпы. Hermias p. 68. Къ этимъ-то литературнымъ засѣданіямъ вокругъ стола, покрытаго отборными блюдами и чашами вина, примѣнено выраженіе: «впрочемъ явно, что Лизіасъ угощалъ васъ (εἰστία) рѣчами.
- ↑ Говоря словами Пиндара, не выше и самаго недосуга.... Слова Пиндара (Isthm. 1, init.) слѣдующія: Μάτερ ἐμά, τὸ τέον, χρυσάσπι Θῄβα, πρᾶγμα καὶ ἀσχολίας ὑπέρτερον θήσομαι; т.-е.: «мать моя, златощитная Ѳива! твое дѣло буду поставлять я выше самаго недосуга.»
- ↑ Да къ тебѣ-таки и идетъ послушать: говорится потому, что Сократъ, сознавая свое невѣжество во всемъ прочемъ, почиталъ себя знатокомъ только искуства любить. «Я ничего не знаю, кромѣ любовныхъ дѣлъ (τὰ ἐρωτικά),» говаривалъ онъ (Plat. Conviv. 177 D. 212 B). Сократово искуство любить было тожественно съ философіею и состояло въ отклоненіи души отъ всего постыднаго, нечестиваго, нечистаго и низкаго, и въ обращеніи ея къ прекрасному, доброму и праведному. Это ученіе его раскрыто во многихъ мѣстахъ Платоновыхъ разговоровъ. Впрочемъ см. Hevsd. Initia philosophiae platonicae. P. 1. p. 96 sqq.
Федр. Да, у Эпикрата[1], в том доме Морихиаса[2], что подле олимпийского храма.
Сокр. Чем же вы там занимались? Уж, конечно, Лизиас угощал вас речами.
Федр. Узнаешь, если имеешь досуг идти и слушать меня.
Сокр. Как? разве ты думаешь, что для меня, говоря словами Пиндара[3], не выше и самого недосуга слушать о твоей и Лизиасовой беседе?
C.Федр. Так иди же.
Сокр. Лишь бы говорил.
Федр. Изволь, Сократ. Да к тебе таки и идет послушать[4]; потому что предмет нашей беседы, не знаю как-то, случился любовный. Лизиас, видишь, написал, каким образом одного красавца сманивал человек, в него не влюбленный. Но хитрость-то именно в следующем: он
————————————
- ↑ Эпикрат был ритор и у современников вошел в пословицу необыкновенно большою бородою, за которую остроумные Греки называли его щитоносцем (σακεςφόρος). Ἄναξ ὑπήνης, Επίκρατες σακεςφόρε. Groen. v. Prinster. Prosopogr. Plat. p. 114. Aristoph. Eccles. 71.
- ↑ Морихиас известен был в Афинах, как человек, любивший хорошо поесть и попить. Воздержание казалось ему добродетелью непонятною. Лучшими и обыкновенными его собеседниками были поэты, ораторы и софисты, которые однакож за его хлебосольство платили ему насмешками среди народной толпы. Hermias p. 68. К этим-то литературным заседаниям вокруг стола, покрытого отборными блюдами и чашами вина, применено выражение: «впрочем явно, что Лизиас угощал вас (εἰστία) речами.
- ↑ Говоря словами Пиндара, не выше и самого недосуга.... Слова Пиндара (Isthm. 1, init.) следующие: Μάτερ ἐμά, τὸ τέον, χρυσάσπι Θῄβα, πρᾶγμα καὶ ἀσχολίας ὑπέρτερον θήσομαι; т. е.: «мать моя, златощитная Фива! твое дело буду поставлять я выше самого недосуга.»
- ↑ Да к тебе таки и идет послушать: говорится потому, что Сократ, сознавая свое невежество во всём прочем, почитал себя знатоком только искусства любить. «Я ничего не знаю, кроме любовных дел (τὰ ἐρωτικά),» говаривал он (Plat. Conviv. 177 D. 212 B). Сократово искусство любить было тожественно с философиею и состояло в отклонении души от всего постыдного, нечестивого, нечистого и низкого, и в обращении её к прекрасному, доброму и праведному. Это учение его раскрыто во многих местах Платоновых разговоров. Впрочем см. Hevsd. Initia philosophiae platonicae. P. 1. p. 96 sqq.
