Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 4, 1863.pdf/17

Эта страница была вычитана
12
ФЕДРЪ.

роды пожелательной, повторяются тѣ же затрудненія и препятствія, съ которыми души боролись въ жизни до-мірной: но благоразуміе и твердость возничаго, при содѣйствіи прирожденной душѣ раздражительности, наконецъ обуздываютъ строптивость коня непослушнаго, и лице любимое само начинаетъ любить то, что кажется наилучшимъ его любителю; ибо въ этомъ случаѣ они помогаютъ другъ другу выращать себѣ крылья и подниматься къ горнему.

Произнесши такую рѣчь, Сократъ выдаетъ ее за палинодію прежней и проситъ Эроса, чтобы онъ никогда не отнималъ у него дара той любви, какая теперь описана, и расположилъ самого Лизіаса сообразоваться съ любовію философскою. Такъ оканчивается первая часть Платонова Федра. Въ ней практически рѣшенъ вопросъ: какъ надобно говорить и писать о любви? и найдено, что только тотъ въ состояніи хорошо и вѣрно разсуждать о ней, кто изучилъ ея природу, или имѣетъ о ней знаніе философское, основывающееся на опредѣленіи метафизическаго существа ея. Распространяя это правило и на всѣ возможные предметы рѣчей, Сократъ на томъ же основаніи излагаетъ теперь общую теорію ораторскаго искуства, и изложенію сей теоріи посвящаетъ вторую часть своей бесѣды съ Федромъ.

Выслушавъ послѣднюю рѣчь Сократа, Федръ полагаетъ, что и Лизіасъ не написалъ бы подобной, даже опасается, какъ бы онъ вовсе не оставилъ своего искуства. Но Сократъ говоритъ, что оставлять это искуство не слѣдуетъ: надобно только помнить, что безъ философіи оно невозможно; потому что ораторъ долженъ основательно знать то, о чемъ намѣренъ говорить. Если же онъ преслѣдуетъ только пустой образъ истины, то его рѣчь нетолько смѣшна, но и гибельна. Въ такомъ случаѣ она есть не произведеніе искуства, а органъ безумнаго опыта. Всякая рѣчь направляется къ убѣжденію слушателей въ какомъ-нибудь предметѣ. Посему, когда ораторъ не постарался напередъ уразумѣть тотъ предметъ, въ которомъ хочетъ убѣдить, тог-

Тот же текст в современной орфографии

роды пожелательной, повторяются те же затруднения и препятствия, с которыми души боролись в жизни до-мирной: но благоразумие и твердость возничего, при содействии прирожденной душе раздражительности, наконец обуздывают строптивость коня непослушного, и лице любимое само начинает любить то, что кажется наилучшим его любителю; ибо в этом случае они помогают друг другу выращать себе крылья и подниматься к горнему.

Произнесши такую речь, Сократ выдает ее за палинодию прежней и просит Эроса, чтобы он никогда не отнимал у него дара той любви, какая теперь описана, и расположил самого Лизиаса сообразоваться с любовью философскою. Так оканчивается первая часть Платонова Федра. В ней практически решен вопрос: как надобно говорить и писать о любви? и найдено, что только тот в состоянии хорошо и верно рассуждать о ней, кто изучил её природу, или имеет о ней знание философское, основывающееся на определении метафизического существа её. Распространяя это правило и на все возможные предметы речей, Сократ на том же основании излагает теперь общую теорию ораторского искусства, и изложению сей теории посвящает вторую часть своей беседы с Федром.

Выслушав последнюю речь Сократа, Федр полагает, что и Лизиас не написал бы подобной, даже опасается, как бы он вовсе не оставил своего искусства. Но Сократ говорит, что оставлять это искусство не следует: надобно только помнить, что без философии оно невозможно; потому что оратор должен основательно знать то, о чём намерен говорить. Если же он преследует только пустой образ истины, то его речь нетолько смешна, но и гибельна. В таком случае она есть не произведение искусства, а орган безумного опыта. Всякая речь направляется к убеждению слушателей в каком-нибудь предмете. Посему, когда оратор не постарался наперед уразуметь тот предмет, в котором хочет убедить, тог-