зерцаніе долженствовало быть первымъ условіемъ рожденія Эроса. Поръ (богатство) — начало высшее, божественное, упившееся нектаромъ, напиткомъ боговъ, означающимъ олимпійскую восторженность, идетъ опочить въ садъ — мѣсто успокоенія и наслажденія существъ земнородныхъ, подобно тому какъ въ Федрѣ боги, послѣ прогулки между небесными сферами, возвращаются къ мирному очагу Весты, — и это было второе условіе рожденія Эроса. Пенія, увлеченная созерцаніемъ блаженнаго пированія боговъ, задумала получить дитя отъ Пора, пошла въ садъ и обременѣла Эросомъ. Такимъ образомъ Эросъ явился на свѣтъ, какъ плодъ земнородной матери и божественнаго отца, и, сдѣлавшись природою среднею, образовавшеюся изъ двухъ противуположныхъ природъ, сталъ на точкѣ отношеній земнаго къ небесному. Такова въ своемъ стремленіи къ прекрасному человѣческая душа! Этотъ Эросъ не богатъ и не бѣденъ, не живетъ и не умираетъ, не мудръ и не глупъ, не времененъ и не вѣченъ. По матери, онъ нечистъ и терпитъ нужду, а по отцу, старается материнской своей распущенности придать видъ благообразія, и отъ этого является коварнымъ, мужественнымъ, дерзкимъ, стремительнымъ, бываетъ благоразуменъ, изобрѣтателенъ и всегда философствуетъ. Такими и подобными чертами изображаетъ Діотима формальную изворотливость рожденнаго въ душѣ Эроса; этимъ опредѣляется его природа (201 D — 204 D).
Но что дѣлаетъ онъ, какую пользу доставляетъ людямъ? Рѣшеніемъ сего вопроса занимается вторая часть рѣчи Сократовой. Чтобы рѣшить его, Діотима прежде всего обращаетъ вниманіе на цѣль, для которой Эросъ стремится къ прекрасному. Можно подумать, какъ подумалъ было и Сократъ, что цѣлью его стремленія бываетъ пріобрѣтеніе прекраснаго: но мантинейская иностранка конечно спросила бы о цѣли и самаго пріобрѣтенія, — для чего нужно Эросу овладѣть прекраснымъ? Сократъ на этотъ вопросъ отвѣчать не могъ, а наши современники, безъ сомнѣнія, отвѣча-
зерцание долженствовало быть первым условием рождения Эроса. Пор (богатство) — начало высшее, божественное, упившееся нектаром, напитком богов, означающим олимпийскую восторженность, идет опочить в сад — место успокоения и наслаждения существ земнородных, подобно тому как в Федре боги, после прогулки между небесными сферами, возвращаются к мирному очагу Весты, — и это было второе условие рождения Эроса. Пения, увлеченная созерцанием блаженного пирования богов, задумала получить дитя от Пора, пошла в сад и обременела Эросом. Таким образом Эрос явился на свет, как плод земнородной матери и божественного отца, и, сделавшись природою среднею, образовавшеюся из двух противоположных природ, стал на точке отношений земного к небесному. Такова в своем стремлении к прекрасному человеческая душа! Этот Эрос не богат и не беден, не живет и не умирает, не мудр и не глуп, не временен и не вечен. По матери, он нечист и терпит нужду, а по отцу, старается материнской своей распущенности придать вид благообразия, и от этого является коварным, мужественным, дерзким, стремительным, бывает благоразумен, изобретателен и всегда философствует. Такими и подобными чертами изображает Диотима формальную изворотливость рожденного в душе Эроса; этим определяется его природа (201 D — 204 D).
Но что делает он, какую пользу доставляет людям? Решением сего вопроса занимается вторая часть речи Сократовой. Чтобы решить его, Диотима прежде всего обращает внимание на цель, для которой Эрос стремится к прекрасному. Можно подумать, как подумал было и Сократ, что целью его стремления бывает приобретение прекрасного: но мантинейская иностранка конечно спросила бы о цели и самого приобретения, — для чего нужно Эросу овладеть прекрасным? Сократ на этот вопрос отвечать не мог, а наши современники, без сомнения, отвеча-
