какъ и съ живописью. Произведенія послѣдней стоятъ будто живыя: а спроси ихъ о чемъ-нибудь, преважно молчатъ. То же и рѣчи: подумаешь, что онѣ говорятъ, какъ умныя; а когда кто спрашиваетъ ихъ, съ намѣреніемъ понять содержаніе, отдѣлываются одними и тѣми же выраженіями. Всякая, однажды написанная рѣчь бродитъ вездѣ — и между E. людьми, разумѣющими ее, и между тѣми, къ которымъ она не относится: она не знаетъ, кому говорить, кому нѣтъ; а потому, подвергаясь оскорбленіямъ и несправедливому порицанію, всегда имѣетъ нужду въ помощи своего отца. Самой ей невозможно ни защититься, ни помочь себѣ.
Федръ. И это также очень справедливо.
Сокр. Что же теперь? не посмотрѣть ли намъ и на 276. другую рѣчь — родную сестру ея, какъ она происходитъ и восколько бываетъ лучше и сильнѣе?
Федръ. На какую это, и что разумѣешь ты подъ происхожденіемъ?
Сокр. На ту, которая вписывается въ душу познающаго вмѣстѣ съ знаніемъ, которая можетъ защищать сама себя и понимаетъ, съ кѣмъ говорить и предъ кѣмъ молчать.
Федръ. Ты разумѣешь рѣчь человѣка знающаго — живую и одушевленную; такъ что написанная справедливо можетъ быть названа ея изображеніемъ?
Сокр. Безъ сомнѣнія. Скажи же мнѣ: благоразумный земледѣлецъ, заботясь о своихъ сѣменахъ и желая отъ нихъ B. плодовъ, согласится ли, не шутя, посѣять ихъ лѣтомъ въ садахъ Адониса[1], чтобы наслаждаться созерцаніемъ ихъ красоты впродолженіе осьми дней, или сдѣлаетъ это только для забавы и ради праздника, если сдѣлаетъ? тѣ же, которыми
- ↑ Посѣять въ садахъ Адониса. Греки въ честь Адониса праздновали ежегодно восемь дней и къ этому времени засѣвали рожью и пшеницею принадлежавшія къ его храму поля, которыя назывались садами Адониса — Ἀδωνίδος κῆποι, а въ самый храмъ приносили множество корзинъ съ плодами и вазъ со скоро увядающими цвѣтами — въ знакъ того, что земныя удовольствія кратровременны. Отсюда произошла пословица: Ἀδωνιδος κῆποι — блестящія бездѣлки, минутныя наслажденія (Diction. des cultes religieux).
как и с живописью. Произведения последней стоят будто живые: а спроси их о чём-нибудь, преважно молчат. То же и речи: подумаешь, что они говорят, как умные; а когда кто спрашивает их, с намерением понять содержание, отделываются одними и теми же выражениями. Всякая, однажды написанная речь бродит везде — и между E. людьми, разумеющими ее, и между теми, к которым она не относится: она не знает, кому говорить, кому нет; а потому, подвергаясь оскорблениям и несправедливому порицанию, всегда имеет нужду в помощи своего отца. Самой ей невозможно ни защититься, ни помочь себе.
Федр. И это также очень справедливо.
Сокр. Что же теперь? не посмотреть ли нам и на 276. другую речь — родную сестру её, как она происходит и восколько бывает лучше и сильнее?
Федр. На какую это, и что разумеешь ты под происхождением?
Сокр. На ту, которая вписывается в душу познающего вместе со знанием, которая может защищать сама себя и понимает, с кем говорить и пред кем молчать.
Федр. Ты разумеешь речь человека знающего — живую и одушевленную; так что написанная справедливо может быть названа её изображением?
Сокр. Без сомнения. Скажи же мне: благоразумный земледелец, заботясь о своих семенах и желая от них B. плодов, согласится ли, не шутя, посеять их летом в садах Адониса[1], чтобы наслаждаться созерцанием их красоты в продолжение осьми дней, или сделает это только для забавы и ради праздника, если сделает? те же, которыми
————————————
- ↑ Посеять в садах Адониса. Греки в честь Адониса праздновали ежегодно восемь дней и к этому времени засевали рожью и пшеницею принадлежавшие к его храму поля, которые назывались садами Адониса — Ἀδωνίδος κῆποι, а в самый храм приносили множество корзин с плодами и ваз со скоро увядающими цветами — в знак того, что земные удовольствия кратровременны. Отсюда произошла пословица: Ἀδωνιδος κῆποι — блестящие безделки, минутные наслаждения (Diction. des cultes religieux).
