тоносна; потому чрезъ нее люди избавлялись бы отъ бѣдъ. Откроется, думаю, скорѣе совершенно противное: она убиваетъ, сколько можетъ, другихъ, а кто имѣетъ ее, того дѣлаетъ очень E. живущимъ, да и кромѣ живучести, еще бодрствующимъ. Такъ-то далека она, какъ видно, отъ того, чтобы вселяться ей въ шатеръ смертоносности. — Ты прекрасно говоришь, примолвилъ я. Если же собственная-то порча и собственное зло для убіенія и погубленія души недостаточны; то зло, назначенное на погибель иной вещи, едва ли погубитъ душу, или что другое, кромѣ того, для чего оно назначено. — Едва ли-таки, по всей вѣроятности, сказалъ онъ. — Если же душа никогда не погибаетъ ни отъ одного зла — ни отъ собственнаго, ни отъ чужаго; то явно, что ей необходимо быть всегда: а если душа 611. существуетъ всегда, то она безсмертна. — Необходимо, сказалъ онъ. —
Пусть же это будетъ такъ, примолвилъ я. Но когда такъ, — ты поймешь, что души всегда тѣ же[1]; ибо какъ скоро ни одна изъ нихъ не погибаетъ, то ихъ не можетъ быть ни меньше, ни больше; потому что, еслибы безсмертныхъ душъ стало нѣсколько больше, онѣ сдѣлались бы, знаешь, изъ смертныхъ, такъ что наконецъ были бы всѣ безсмертны. — Правду говоришь. — А думать такъ тоже нельзя, сказалъ я, ибо разумъ B. не позволяетъ; да и опять-таки, — по истиннѣйшей своей природѣ, душа не можетъ быть такою, чтобы сама въ себѣ имѣла великое разнообразіе, несходство и различіе. — Какъ ты говоришь? спросилъ онъ. — Нелегко быть вѣчнымъ тому, отвѣчалъ я, что сложно изъ многихъ частей и пользуется сложностію непрекрасною, каковымъ существомъ показалась намъ теперь душа. — Это, въ самомъ дѣлѣ, невѣроятно. — Между тѣмъ, безсмертіе души необходимо требуется и приведеннымъ
- ↑ Изложивъ первое доказательство безсмертія души, состоящее въ томъ, что душа не можетъ погибнуть ни отъ чужаго, ни отъ своего зла, философъ приступаетъ теперь къ другому и говоритъ, что въ душѣ нѣтъ никакой измѣняемости и непостоянства.
тоносна; потому чрез нее люди избавлялись бы от бед. Откроется, думаю, скорее совершенно противное: она убивает, сколько может, других, а кто имеет ее, того делает очень E. живущим, да и кроме живучести, еще бодрствующим. Так-то далека она, как видно, от того, чтобы вселяться ей в шатер смертоносности. — Ты прекрасно говоришь, примолвил я. Если же собственная-то порча и собственное зло для убиения и погубления души недостаточны; то зло, назначенное на погибель иной вещи, едва ли погубит душу, или что другое, кроме того, для чего оно назначено. — Едва ли таки, по всей вероятности, сказал он. — Если же душа никогда не погибает ни от одного зла — ни от собственного, ни от чужего; то явно, что ей необходимо быть всегда: а если душа 611. существует всегда, то она бессмертна. — Необходимо, сказал он. —
Пусть же это будет так, примолвил я. Но когда так, — ты поймешь, что души всегда те же[1]; ибо как скоро ни одна из них не погибает, то их не может быть ни меньше, ни больше; потому что, если бы бессмертных душ стало несколько больше, они сделались бы, знаешь, из смертных, так что наконец были бы все бессмертны. — Правду говоришь. — А думать так тоже нельзя, сказал я, ибо разум B. не позволяет; да и опять-таки, — по истиннейшей своей природе, душа не может быть такою, чтобы сама в себе имела великое разнообразие, несходство и различие. — Как ты говоришь? спросил он. — Нелегко быть вечным тому, отвечал я, что сложно из многих частей и пользуется сложностью непрекрасною, каковым существом показалась нам теперь душа. — Это, в самом деле, невероятно. — Между тем, бессмертие души необходимо требуется и приведенным
————————————
- ↑ Изложив первое доказательство бессмертия души, состоящее в том, что душа не может погибнуть ни от чужего, ни от своего зла, философ приступает теперь к другому и говорит, что в душе нет никакой изменяемости и непостоянства.
