Или такая любовь[1], думаешь, есть что-нибудь иное? — Не иное, сказалъ онъ, но именно это. — Итакъ, когда вокругъ него шумятъ разныя пожеланія — раздушенныя, распомаженныя, увѣнчанныя, упившіяся, окруженныя толпою растрепанныхъ удовольствій, и когда выростивъ, вскормивъ до послѣдней степени B. жало похоти, сообщаютъ его трутню; тогда оруженосцемъ его становится безуміе, тогда неистовствуетъ этотъ настоятель души и, если находитъ въ себѣ какія-нибудь мнѣнія, или добрыя расположенія, знакомыя еще съ стыдомъ, то убиваетъ и извергаетъ ихъ изъ себя вонъ, пока не истребится разсудительность и не удовлетворится привзошедшее безуміе. — Ты описываешь рожденіе совершенно тиранническаго человѣка, сказалъ онъ. — Не потому ли и въ древности, замѣтилъ я, любовь называли тиранномъ? — Должно быть, сказалъ онъ. — Да и въ мысляхъ человѣка опьянѣвшаго — нѣтъ ли тоже чего-то тиранническаго, C. другъ мой? спросилъ я. — Есть. — Но безумный-то и сумасшедшій чувствуетъ въ себѣ рѣшимость и надежду управиться нетолько съ людьми, но и съ богами. — Конечно, сказалъ онъ. — Итакъ, тотъ человѣкъ будетъ подлинно тиранническимъ, заключилъ я, который или по природѣ, или по занятіямъ, или по тому и другому, окажется пьяницею, любовникомъ и меланхоликомъ. — Безъ сомнѣнія. —
Происходитъ-то такой человѣкъ, какъ видно, такъ. Но какъ онъ живетъ? — Отвѣчу тебѣ поговоркою шутниковъ: «это D. скажешь ты и мнѣ[2]». — Конечно скажу, примолвилъ я. Думаю, что послѣ этого бываютъ у нихъ праздники, пирушки, увеселенія, подруги, и прочее, чѣмъ относительно всѣхъ движеній души распоряжается въ домѣ тиранническая любовь. — Необходимо, сказалъ онъ. — Не разрастаются ли тамъ каждый
- ↑ Такая любовь, τὸν τοιοῦτον ἔρωτα, такъ читаю я съ Штальбомомъ, вмѣсто τὸν τῶν τοιούτων ἔρωτα; потому что впереди не было указано никакихъ предметовъ, къ которымъ направлялась бы эта любовь. Напротивъ, ὁ τοιοῦτος ἔρως здѣсь προςτάτης τῶν ἀργῶν καὶ τὰ ἔτοιμα διανεμομένων ἐπιθυμιῶν
- ↑ Это — поговорка, или, по схоліасту, παροιμία, ἡνίκα τις ἐροτηθείς; τι ὑπὸ γιγνώσκοντος τὸ ἐρωτηθέν, αὐτὸς ἀγνοῶν, οὕτως ἀποκρίνηται: «σὺ καὶ ἐμοὶ ἐρεῖς».
Или такая любовь[1], думаешь, есть что-нибудь иное? — Не иное, сказал он, но именно это. — Итак, когда вокруг него шумят разные пожелания — раздушенные, распомаженные, увенчанные, упившиеся, окруженные толпою растрепанных удовольствий, и когда вырастив, вскормив до последней степени B. жало похоти, сообщают его трутню; тогда оруженосцем его становится безумие, тогда неистовствует этот настоятель души и, если находит в себе какие-нибудь мнения, или добрые расположения, знакомые еще со стыдом, то убивает и извергает их из себя вон, пока не истребится рассудительность и не удовлетворится привзошедшее безумие. — Ты описываешь рождение совершенно тиранического человека, сказал он. — Не потому ли и в древности, заметил я, любовь называли тираном? — Должно быть, сказал он. — Да и в мыслях человека опьяневшего — нет ли тоже чего-то тиранического, C. друг мой? спросил я. — Есть. — Но безумный-то и сумасшедший чувствует в себе решимость и надежду управиться нетолько с людьми, но и с богами. — Конечно, сказал он. — Итак, тот человек будет подлинно тираническим, заключил я, который или по природе, или по занятиям, или по тому и другому, окажется пьяницею, любовником и меланхоликом. — Без сомнения. —
Происходит-то такой человек, как видно, так. Но как он живет? — Отвечу тебе поговоркою шутников: «это D. скажешь ты и мне[2]». — Конечно скажу, примолвил я. Думаю, что после этого бывают у них праздники, пирушки, увеселения, подруги, и прочее, чем относительно всех движений души распоряжается в доме тираническая любовь. — Необходимо, сказал он. — Не разрастаются ли там каждый
————————————
- ↑ Такая любовь, τὸν τοιοῦτον ἔρωτα, так читаю я со Штальбомом, вместо τὸν τῶν τοιούτων ἔρωτα; потому что впереди не было указано никаких предметов, к которым направлялась бы эта любовь. Напротив, ὁ τοιοῦτος ἔρως здесь προςτάτης τῶν ἀργῶν καὶ τὰ ἔτοιμα διανεμομένων ἐπιθυμιῶν
- ↑ Это — поговорка, или, по схолиасту, παροιμία, ἡνίκα τις ἐροτηθείς; τι ὑπὸ γιγνώσκοντος τὸ ἐρωτηθέν, αὐτὸς ἀγνοῶν, οὕτως ἀποκρίνηται: «σὺ καὶ ἐμοὶ ἐρεῖς».
