Политикѣ Платона, равно какъ въ сочиненіяхъ и другихъ сократическихъ писателей, особенно Ксенофонта, идетъ прямо на-перекоръ разнузданному произволу и деспотизму аѳинскаго правленія (потому что разнузданный народъ всегда тираннъ, и неограничиваемая ничѣмъ свобода всегда соединена съ деспотизмомъ). Духъ доризма проявляется у Платона преимущественно въ воспитаніи и образѣ жизни стражей государства, въ нераздѣльномъ ихъ помѣщеніи и въ общности имуществъ ихъ и женъ. При этомъ онъ, безъ сомнѣнія, имѣлъ предъ глазами свободныя отношенія спартанскихъ женщинъ[1], и по нимъ составилъ себѣ такое понятіе о женскомъ полѣ, что нашелъ возможнымъ допустить его къ участію въ государственныхъ дѣлахъ, тогда какъ у Аѳинянъ онъ находился въ самомъ рабскомъ состояніи[2]. Мы не хотимъ здѣсь приводить возраженій, какія возникали противъ Платонова взгляда, потому что они вообще основывались на недоразумѣніяхъ; не указываемъ также ни на отдѣльныя женскія личности, ни на факты изъ исторіи воинственныхъ народовъ древности[3], на которыя Платонъ тоже могъ бы сослаться. Скажемъ только, что нашъ философъ слишкомъ далеко простиралъ идеализацію человѣческой добродѣтели, и понятія не имѣлъ о неисцѣлимой порчѣ человѣческой природы, когда, приготовляя женщинъ къ отправленію должностей общественныхъ вмѣстѣ съ мущинами, не отдѣлялъ первыхъ отъ послѣднихъ даже въ стѣнахъ обнаженной гимназіи. Платонова философія не доходила до изслѣдованія психическихъ разницъ, отличающихъ одинъ полъ отъ другаго и неопровержимо доказывающихъ, что назначеніе ихъ здѣсь на землѣ, по самому характеру силъ, дарованныхъ тому и другому, весьма различно. Положимъ,
- ↑ См. Legg. 1 p. 637. C. Aristot. Polit. 11, 7.
- ↑ Meiners. Gesch. d. Wiss. in Gr. u. Röm. Th. II. S. 71 ff. Vermischt. Schrift. Th. I. s. 321 ff. Schlegel in Berlin. Monatsschr. 26 B. S. 56 ff. Сравн. Legg. 1. 637 C. de Rep V. 452 C. D.
- ↑ Herodot. IV. 104. 180. Strab. XI p. 798. Diod. Sic. II. 58. III. 15. 24. 32.
Политике Платона, равно как в сочинениях и других сократических писателей, особенно Ксенофонта, идет прямо наперекор разнузданному произволу и деспотизму афинского правления (потому что разнузданный народ всегда тиран, и неограничиваемая ничем свобода всегда соединена с деспотизмом). Дух доризма проявляется у Платона преимущественно в воспитании и образе жизни стражей государства, в нераздельном их помещении и в общности имуществ их и жен. При этом он, без сомнения, имел пред глазами свободные отношения спартанских женщин[1], и по ним составил себе такое понятие о женском поле, что нашел возможным допустить его к участию в государственных делах, тогда как у Афинян он находился в самом рабском состоянии[2]. Мы не хотим здесь приводить возражений, какие возникали против Платонова взгляда, потому что они вообще основывались на недоразумениях; не указываем также ни на отдельные женские личности, ни на факты из истории воинственных народов древности[3], на которые Платон тоже мог бы сослаться. Скажем только, что наш философ слишком далеко простирал идеализацию человеческой добродетели, и понятия не имел о неисцелимой порче человеческой природы, когда, приготовляя женщин к отправлению должностей общественных вместе с мужчинами, не отделял первых от последних даже в стенах обнаженной гимназии. Платонова философия не доходила до исследования психических разниц, отличающих один пол от другого и неопровержимо доказывающих, что назначение их здесь на земле, по самому характеру сил, дарованных тому и другому, весьма различно. Положим,
————————————
- ↑ См. Legg. 1 p. 637. C. Aristot. Polit. 11, 7.
- ↑ Meiners. Gesch. d. Wiss. in Gr. u. Röm. Th. II. S. 71 ff. Vermischt. Schrift. Th. I. s. 321 ff. Schlegel in Berlin. Monatsschr. 26 B. S. 56 ff. Сравн. Legg. 1. 637 C. de Rep V. 452 C. D.
- ↑ Herodot. IV. 104. 180. Strab. XI p. 798. Diod. Sic. II. 58. III. 15. 24. 32.
