Что же болѣе? — Стало-быть, не явно ли, что недоумѣнія касательно добра велики и многочисленны? — Какже. — Но что? не явно ли опять и то, что справедливое и прекрасное, хотя и не сущее, а кажущееся, избирается однакожъ многими, многими дѣлается, пріобрѣтается и преслѣдуется[1]; а пріобрѣтеніе кажущагося добра ни для кого не бываетъ еще достаточно: всѣ ищутъ блага сущаго, мнѣніемъ же здѣсь всякій пренебрегаетъ. E. — И очень, сказалъ онъ. — Такъ касательно блага, которое преслѣдуетъ всякая душа и для котораго все дѣлаетъ, гадая о какомъ-то его бытіи, но недоумѣвая и не имѣя силъ достаточно понять, что такое оно, ни обнять его твердою вѣрою, какъ другіе предметы, отчего не достигаетъ и прочихъ благъ, еслибы что было полезно ей, — касательно такого-то и столь 506. великаго блага должны, скажемъ такъ, слѣпотствовать даже тѣ наилучшіе люди въ городѣ, которымъ мы намѣрены ввѣрить все. — Всего менѣе, сказалъ онъ. — Поэтому думаю, продолжалъ я, что справедливость и красота, если не будетъ извѣстно, почему онѣ добры, не найдутъ себѣ значительно достойнаго стража въ томъ, кто не знаетъ добра; даже предсказываю, что никто напередъ и не узнаетъ ихъ достаточно. — Да B. и хорошо предсказываешь, сказалъ онъ. — Не тогда ли государство будетъ у насъ совершенно устроено, когда станетъ смотрѣть за нимъ такой стражъ, который знатокъ въ этомъ? — Необходимо, сказалъ онъ. Но ты-то, Сократъ, знаніемъ ли называешь добро, или удовольствіемъ, или чѣмъ другимъ кромѣ этого? — Охъ ты прекрасный человѣкъ! воскликнулъ я; знаю и давно извѣстно, что тебя не удовлетворитъ нравящееся въ этомъ отношеніи другимъ. — Да вѣдь и несправедливо, мнѣ кажется, Сократъ, примолвилъ онъ, мочь высказывать сомнѣнія другихъ, а своего не высказывать, когда я C. столько времени занимался этимъ. — Что же? спросилъ я: спра-
- ↑ Преслѣдуется, въ греческомъ подлинникѣ δοκεῖν: но догадка Аста, что здѣсь надобно читать διώκειν, мнѣ кажется правдоподобною; а поправка Штальбома — τοιοῦτοι δοκεῖν — не объясняетъ мысли.
Что же более? — Стало быть, не явно ли, что недоумения касательно добра велики и многочисленны? — Какже. — Но что? не явно ли опять и то, что справедливое и прекрасное, хотя и не сущее, а кажущееся, избирается однакож многими, многими делается, приобретается и преследуется[1]; а приобретение кажущегося добра ни для кого не бывает еще достаточно: все ищут блага сущего, мнением же здесь всякий пренебрегает. E. — И очень, сказал он. — Так касательно блага, которое преследует всякая душа и для которого всё делает, гадая о каком-то его бытии, но недоумевая и не имея сил достаточно понять, что такое оно, ни обнять его твердою верою, как другие предметы, отчего не достигает и прочих благ, если бы что было полезно ей, — касательно такого-то и столь 506. великого блага должны, скажем так, слепотствовать даже те наилучшие люди в городе, которым мы намерены вверить всё. — Всего менее, сказал он. — Поэтому думаю, продолжал я, что справедливость и красота, если не будет известно, почему они добры, не найдут себе значительно достойного стража в том, кто не знает добра; даже предсказываю, что никто наперед и не узнает их достаточно. — Да B. и хорошо предсказываешь, сказал он. — Не тогда ли государство будет у нас совершенно устроено, когда станет смотреть за ним такой страж, который знаток в этом? — Необходимо, сказал он. Но ты-то, Сократ, знанием ли называешь добро, или удовольствием, или чем другим кроме этого? — Ох ты прекрасный человек! воскликнул я; знаю и давно известно, что тебя не удовлетворит нравящееся в этом отношении другим. — Да ведь и несправедливо, мне кажется, Сократ, примолвил он, мочь высказывать сомнения других, а своего не высказывать, когда я C. столько времени занимался этим. — Что же? спросил я: спра-
————————————
- ↑ Преследуется, в греческом подлиннике δοκεῖν: но догадка Аста, что здесь надобно читать διώκειν, мне кажется правдоподобною; а поправка Штальбома — τοιοῦτοι δοκεῖν — не объясняет мысли.
